Не чужие

Меня обдает терпким запахом сигарет и алкоголя. Он пьян. Скорее всего, даже не соображает, что делает. Возможно, даже путает меня с Аленой.

Когда я наконец-то отмираю, то со всей силы упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь отстраниться. Но силы неравны. Он даже не чувствует моего сопротивления. Я мычу, мои глаза расширяются от ужаса.

Давид целует меня с напором, пытаясь проникнуть языком в рот. Жгучая ненависть и сумасшедшая зависимость переплетаются друг с другом, и я уже не понимаю, чего хочу больше: послать его к черту или ответить на поцелуй?

Моя куртка расстегнута, и его руки с легкостью исследуют мое тело, пальцы жестко впиваются в кожу. Но воспоминания о вчерашнем унижении, а еще о том, что всего несколько минут назад он был с девушкой, с которой собирался провести эту ночь, отрезвляют.

Я наконец-то нахожу в себе силы оттолкнуть его. А в следующий момент тишину разрезает звонкая пощечина.

Глаза Давида расширяются от удивления. Мы застываем друг напротив друга. В моих глазах шок.

Он явно не ожидал такого от меня. Моя ладонь горит, я испуганно смотрю на мужчину, ожидая его реакции. Боюсь, что он сейчас сорвется и ударит меня в ответ.

Я смотрю на закрытую входную дверь, пытаясь найти пути отступления. Но их нет. Мощная фигура Леонова загородила мне проход.

Сердце в груди бьется часто-часто. Меня всю трясет. Давид медленно подносит руку к лицу, не отрывая от меня горящего взгляда своих диких глаз, растирает щеку. На его лице появляется кривая ухмылка.

— Какая ты дерзкая девочка, а вчера тебе все нравилось, — хрипло произносит он.

— Не смей прикасаться ко мне после своей Алены, — шиплю сквозь зубы, чувствуя, как в венах бурлит кровь от жгучей ревности.

— А что, если я скажу тебе, что у нас ничего не было? — Леонов наклоняет голову набок, внимательно рассматривая меня, ожидает моей реакции на свои слова.

— Но могло быть. Да и откуда я знаю, правду ты говоришь или нет. Собственно, я пришла к тебе не поэтому, — отвечаю я глухо.

Ком в горле перекрыл дыхание. Я стою и завороженно смотрю на мужчину, проклиная себя за то, что приперлась сюда. А еще за то, что губы так горят от его поцелуя. И хочется еще.

Несмотря на унижение, несмотря на другую женщину в его жизни неимоверно хочется еще! Да что не так со мной, господи? Любовь такая сука: сломает тебя, на колени поставит, изобьет, гордость уничтожит, а все равно смотришь на него — и коленки подкашиваются от нахлынувших чувств. Как же бесит это все. Болезнь, не иначе. Кто бы изобрел такую таблетку, чтобы выпил — и все: притупило чувства, стерло из памяти человека.

Давид же, словно чувствуя, что творится у меня на душе, решает полностью сломить мою волю. Не отрывая от меня взгляда, снимает с себя куртку с погонами майора и бросает ее на пол. Потом начинает медленно расстегивать пуговицы на форменной рубашке. С каждой секундой оголяя рельефный торс все больше и больше. Это сбивает с толку. А еще нагоняет новую волну паники. И предвкушения.

Тягучая сладость внизу живота не дает мне покоя. Предательски ноет, путая разум.

— Я пойду домой, — сглатывая собравшуюся слюну во рту, произношу я.

— Мы еще не закончили, Лера, — произносит Давид, наступая на меня.

Я делаю резкий вдох и забываю, как дышать. Пячусь назад.