Давид, не говоря ни слова, проходит в душевую кабинку и становится рядом со мной. Его вздыбленный член с крупной головкой указывает на то, что после нашего длительного секс-марафона Давид вновь возбужден. И от осознания этого меня бьет озноб, несмотря на то, что я нахожусь под горячей водой.
Он проходится взглядом по моему телу, и я с трудом сдерживаю себя от того, чтобы не прикрыться руками. Слишком откровенно и пошло он разглядывает меня. Сейчас что-то будет.
Между ног все ещё саднит, напоминая о том, что было между нами. А ещё насколько он большой.
Давид проводит несколько раз рукой по члену вниз-вверх, и я чувствую, как вспыхивают от смущения мои щеки. Он замечает это и усмехается кривоватой улыбкой.
Я ожидаю продолжения, что он набросится на меня, словно оголодавший зверь, прижмет к стене, войдёт не церемонясь, но, вопреки моим ожиданиям, Леонов берет с полки гель для душа, выдавливает в ладонь и начинает мыться. Словно это не он всего секунду назад пожирал меня глазами.
Я слежу за тем, как он намыливает широкую грудь и крепкие руки. Перехватываю мочалку и, не отрывая взгляда от его глаз, медленно прохожусь ею по его телу.
Замечаю, как дергается у него кадык. Мне все еще не верится, что все это происходит на самом деле. Какая-то неправильная реальность. Но она нравится мне больше, чем та, что была сегодня днём.
Мы не разговариваем. Слова сейчас совсем лишние. Я смываю пену со своих длинных волос, пока Давид вытирается, стоя ко мне спиной.
Выключаю воду и переступаю поддон кабинки. Леонов оборачивает вокруг талии полотенце, снимает с крючка второе и подаёт мне.
— Я на кухне, но ты можешь лечь спать, если хочешь. Постель чистая, не волнуйся.
— Я бы кофе обещанный выпила, — игриво произношу я, набираясь смелости.
— А, да, кофе. Уже остыл, наверное. Идем.
Давид выходит из ванной комнаты первым. Я быстро натягиваю на себя его футболку, которая на мне как туника, трусики и босыми ногами ступаю по холодному полу, следуя за ним.
Ко мне подбегает его кот. Упитанный кругляш, которому явно не помешала бы диета.
— Привет, красавчик. — Беру его на руки и удивляюсь тому, что коты бывают настолько тяжелыми. — И как тебя зовут?
— Боцман, — вместо кота отвечает Давид и ставит на стол две чашки с кофе.
Я присаживаюсь на стул, тянусь к чашке с кроликом. Давид же к своей не прикасается. Он открывает форточку и упирается бёдрами в подоконник. Достает из пачки сигарету, прикуривает, не отрывая от меня взгляда.
Его поза отражает расслабленность и удовлетворённость. У меня к нему столько вопросов, но я пока что не решаюсь ни одного задать. Просто любуюсь его идеальным телом, борясь с желанием подойти и прижаться к нему.
В кухне становится прохладно. Особенно после душа. Из форточки сквозит, и я ёжусь, жалея, что не надела штаны.
А ещё курить до трясучки хочется, и Давид, словно издеваясь надо мной и испытывая мою силу воли, со вкусом прикусывает фильтр, втягивает в себя дым и, задрав голову, выпускает его в потолок.