— На меня — да. А потом? Все равно придется сдаваться. А не сдашься, так погибнешь. Не бывает преступлений без наказаний.
— Преступлений? Я, значит, преступник?
Он даже хохотнул. Так, напоказ, просто произнес:
— Ха-ха-ха.
— Какой-то мрачный смех у тебя, сержант.
— И не сержант… Я — в запасе. Давно.
Главное, что разговор пошел. Для переговорщика самым первым является: завязать разговор. Тогда можно понять мотивы. Можно попытаться как-то ослабить натянутые струны, перехватить управление, внушить безнадежность и бессмысленность… Лишь бы говорил. Время играет против него.
— Что, капитан, радуешься, что говорю с тобой? А я ведь не только говорил — я кричал. Писал во все инстанции. И что?
— Так тебя просто обидели? Не ответили?
— Какие обиды? На кого мне обижаться? Где теперь те люди? А на нелюдей обижаться бесполезно. Нелюдей надо отстреливать.
Похоже, какой-то параноидальный психоз. Мания преследования и еще куча всего вдобавок. Так все и бывает: находишь преступника, загоняешь в подвал, ловишь, тащишь в суд… А он — обычный псих. Только лечить.
— Телефон свой достань, капитан.
— Мы же договорились! — возмутился Воронин. — Без оружия и без средств связи. Вот я так и пришел — а у тебя пистолет.
— Да ладно тебе. Я его разбивать не собираюсь. И отнимать не буду. Просто достань и погляди на экран. Чтобы не было у нас с тобой недомолвок.
Ну, да. Взял с собой спецтелефон. Во-первых, чтобы запись постоянная велась, а во-вторых — маячок. Мало ли что. Так хоть место засекут.
Воронин, кряхтя для порядка, нагнулся, задрал штанину, отлепил липучку, вытащил из плоской кобуры маленький коробок. Щелкнул, глянул на экран, еще раз щелкнул. Потыкал в миниатюрные кнопки.
— Н-да… Экранируется?
— Ну, так. За дурака меня считал, что ли? Ни записи никакой сегодня не будет, ни сигнала. Но ты не дергайся, капитан. Если мы с тобой нормально поговорим, то уйдешь своими ногами. Мне тебя убивать пока смысла нету.
«Пока» он не выделял голосом. Произнес, как данность, скучно и серо.
— А потом, значит, будет смысл?