Вот начинает расшатывать кровать. Попал в резонанс. Кровать все сильнее качается. Еще немного — вырвутся скрепы из полы, повалит кровать набок, припрет дверь…
— Сидоров, так твою, — рявкает в микрофон санитар. — Нельзя шуметь! Бабайка придет!
— Вот, видите? Он теперь так тихо будет лежать под кроватью, не шевелясь, пока мы не придем уколы ставить.
— В детство впал, что ли? Что еще за бабайка?
— Откуда нам знать? Но только это слово его останавливает. Он его бормочет постоянно. Наверное, что-то из детских кошмаров проснулось.
— Ну, ладно. Это с ним надолго, похоже. Ничего не спросить, ничего не узнать. А что с мальчиком?
— С каким мальчиком? К нам поступил только он — лейтенант Сидоров, психолог из вашего управления.
Псих лежал под койкой, скорчившись в тени и шептал:
— Бабайка, бабайка, бабайка!
Командировка
— Вы в Москву? — спросила подскочившая вдруг сбоку девчонка лет двадцати на вид.
— Возьмите меня с собой! — и растянула губы в улыбке, показывая чуть желтоватые крепкие зубы.
Смуглая кожа, черные волосы, черные глаза — местная, сразу видно. Сергей тоже улыбнулся. Нравилось ему в этой командировке. Все такие улыбающиеся, такие приятные в общении.
— Ну, возьмите! — канючила она, притворно сморщившись, как перед плачем.
А сама все приплясывает на месте, переступает с ноги на ногу, то отступит, то снова подойдет чуть не вплотную.
— Так у меня билет только один, — попробовал отшутиться Сергей.
— Это ничего! Вы просто возьмите меня с собой! Ну, вам жалко, что ли? Я никогда не была в Москве!
Смеется, зараза. Все такие смешливые. И девушки, и парни. Особенно, когда выпьют. Но эта, вроде, трезвая.
— Ну, пошли, — смеясь в ответ, махнул рукой Сергей.
— Уи-и-и… — завизжала она в восторге и кинулась перед ним к стойке регистрации. — Нам в Москву! Нам в Москву! Вот — нам!