На колено. Глаза обшаривают сектор огня. Палец готов чуть-чуть прижать спусковой крючок и залить все в направлении взгляда лавиной свинца и стали. Магазины специально снаряжены патронами через раз — мягкая пуля — стальной сердечник — мягкая пуля — стальной… Не так, так этак. Не убить, так остановить, так повалить.
Ага, это наши.
Пробежали уже по соседнему переулку, заскакивая в двери и прикрывая друг друга. Теперь стоят на перекрестке и машут, показывают что-то.
— Бегом!
Это сколько угодно. Вот как раз бегом — это сколько угодно. Бегать — не стрелять. Да лучше пять кроссов, чем один бой! И пусть смеются те, кто насмотрелся фильмов или наигрался в игры. На самом деле спецназовцы очень не любят стрелять. Они любят, когда все решается само собой.
— Командир! Пусто везде! Вот только в том доме датчик зафиксировал мелкую цель!
— Собака?
— Да нет тут никаких собак… И кошек нет. Никого нет. Совсем никого.
— А что за цель тогда?
— Может, ребенок?
Надежда в голосе. Пусть не будет стрельбы. Но пусть хоть кого-то можно будет спасти.
Командир посылает двоих в обход здания. Двое — прикрывают со двора. Остальные в установленном порядке — оружие у плеча, глаз в прицеле — врываются в дом. Рассыпаются по дому парами. Докладывают из всех углов:
— Чисто! Чисто! Чисто!
Угу. Чисто. Только пылью пахнет. Остро пахнет пылью. И пыль эта — везде.
— О. Психа нашего сюда, — спокойно говорит командир. — Ну, что, прикомандированный, твоя работа начинается. Вон она, под кроватью — твоя работа.
Командир скидывает сферу и присаживается у стены. Машет остальным — вольно, мол, рассупоньтесь. Смотрит на часы, сводит брови, высчитывая.
— Полчаса перекур.
Но тут же вдруг подхватывается с места, шипит матерное, но тихое, чтобы не напугать ребенка, спрятавшегося под кровать. Стучит пальцем по наушнику, шепчет в микрофон, смотрит невидящим взглядом в пространство. Потом тычет пальцем в Алекса и Мелкого.
— На выход. Проверить!
Сам замирает у двери, вслушиваясь. Остальные скапливаются возле него. Что за дела? Какие-то проблемы?