Сказание о Распрях

— Неужто — брат? — Ухмыльнулся тот, держа в голове все предостережения друида.

— Не брат ты мне ни по отцу, ни по матери; стало быть, не брат ты мне вовсе, хоть и одной мы с тобой крови. Трон унаследую я, ибо я на полгода старше тебя, а ты непонятно кто и появился невесть откуда; так что держись подальше, иначе худо будет.

— Ты не только Сребролюб, но и душегуб. — Бросил он Вранолису, ибо это был именно он. — Ради властвования готов ты собственного брата извести. Смотри, — Добавил Годомир с явным сожалением, кивая на замаранную песком одежду Сребролюба. — Из-под робы твоей прах сыплется; может, не успеешь корону надеть.

— Ты жалок. — С презрением кинул ему некромант, разъярённый тем, что какой-то выскочка едва не уличил его в деяниях секретных, в то время как народ месяцами ходит дурак дураком. Выпалил — и исчез стираться в лохани с горячей водой, проклиная день, когда ступил своею ногой сюда его двоюродный брат.

А Годомир, с разрешения сановников войдя в библиотеку, взял с полки одну книгу, и называлась она «Кронинг. Владыка нордов: каким он должен быть». И открыл её Лютояр, и зачитался весьма. И вот что он там прочёл:

«Первым во всём должен быть кронинг; первым среди народа своего и первым в делах, иначе незачем и быть кронингом. Уметь он должен всё, что умеет любой из верноподданных его — иначе не уразумеет дум и помыслов их, не поймёт души отдельно взятого норда, присягнувшего ему когда-то на верность. Такими качествами должен обладать, дабы брали с него все остальные правильный пример. Первым ему следует идти в бой, первым принимать на себя удар; но обязан не погибнуть в бою до совершеннолетия сыновей своих, дабы было кому передать престол. Достойным, рассудительным и справедливым надлежит ему быть; правдивым и не жестоковыйным подобает быть. И ежели потускнеет трон кронинга под ним — значит, чрезмерно проводил он своё время в праздности; не имеет права такой кронинг властвовать. Тогда да соберётся большой альтинг, и да изберут себе норды нового кронинга…».

И понял в тот час Годомир, отчего Седобрад Вековлас так учительствовал над ним.

И призвал Древомир сына пред очи свои спустя некоторое время, и сказал, как велели ему его придворные:

— Наслышан я о подвигах некоторых твоих, похвально это весьма. И в зачёт сего имею я великое желание возвысить тебя и послать в некогда разрушенный недругами нашими стольный Златоград. Охраняй его усердно, это объект государственной важности. Если будешь ты там находиться, тогда спокоен я буду за кронство наше, ибо Златоград — сердце и опора его, а ты — сердце и опора моя. Такова моя воля!

И расценил Лютояр речи отца своего, как приказ, и поклонившись, вышел вон из его обители. А уходя, заметил на себе взгляды элиты боярской, преисполненные ненависти. И сел у дороги, и сжался в комок, почувствовав себя самым ненужным человеком в мире, самым одиноким. Но удержался от слёз; а восстав перед запертыми уже воротами, едва слышно, с горечью прошептал:

— Я уйду. Я выполню твою просьбу, отец; сделаю так, как ты того хочешь. Но однажды я вернусь, и повешу на первом попавшемся суку древесном всю твою мракобесную братию, а тебя заставлю искать до скончания времён могилу матери моей, ибо нет её нигде. Вижу, не дорожишь ты памятью о ней, коль взял из терема девиц красных. Никогда я не прощу вам всем, что ухожу оплёванный, точно больной проказой. Изгоняешь ты меня из моего же дома, и по правую твою руку тот, кто страстно желает возглавить эти земли, а тебя, отец, совсем не любит и лишь притворно чтит. Будь по-вашему, князья, я стану Хранителем Руин. Но однажды придёт день, когда отстрою я дворец наш заново и вас туда не пущу. А пока что я буду охранять ту цитадель так, как и надобно охранять столицу; отражать натиск возможных врагов ценой своей жизни и до последней капли крови, если потребуется. Но не запретишь ты мне отлучаться ненадолго, если того потребуют государственные дела — если придётся гоняться за неприятелем по всей нашей Хлади. Ибо ни одного не пощажу, как не пощадили они. Потому что нет никого мягкосердечнее меня, но ежели перейдёт кто мне тропу, не будет никого мстительнее и злопамятнее меня, ибо доколе терпеть весь тот произвол? От лукавого всё, что делают бояре при дворе отца моего, оттого ещё опаснее недругов заморских! Насквозь я вижу их гнилую сущность…

Изменю свою судьбу, Всё обратно поверну, Будет так, как я сказал, Слишком много я терял. Не дождётесь, не умру, Больше я не упаду, Всем-всем-всем утру я нос, Сожалеете? Вопрос. Бегать будете за мной, Буду я в ответ чужой, Месть и ненависть моя, Да пребудет до конца!

Глава IX. Хранители руин

Уже наступила зима; два года минуло с тех пор, как Годомир ускакал блюсти руины Златограда. С тех пор мало что изменилось в Фантазии, разве что сам Лютояр ожесточил сердце своё, затаив обиду на родню. И назвался он Хранителем руин, и набрал себе дружину отборных богатырей, включая Добрыню и Алёшу. И стерегли они пустые палаты, и менялись в дозоре, и в тягость это было Хранителям, потому что силушка их требовала выхода, а недругов прямо след простыл. Тогда обскакивали они годомировы владения в радиусе нескольких вёрст от Златограда, дабы быть начеку в случае чего, однако вылазки их заканчивались ничем.

А вот в другом кронстве, Тронне зима словно не уходила никогда — застряла она в тех и без того холодных местах надолго. Плотной белой пеленой покрыло каждую пядь того края, и завалило домики по крышу. И боязно было выйти в свет, хотя то был не свет, но тьма и мрак: чары висели над Абфинстермауссом, и над всей его округой, над скалистым ущельем одиноко и грозно возвышалась Чёрная башня; башня из прочного чёрного камня с винтовой лестницей внутри. Сыро и мрачно в Чёрной башне, страшно и зловеще тихо; и зоркое око падальщиков — вранов и гриффонов внимательно следит за каждым перемещением за сотни лиг от неё…

Обитала же в той зломрачной цитадели вот уже больше года злодейка Рагнильда; но всем казалось, что прошёл не год, а целая вечность, ибо натерпелись от неё троннары знатно. Но околдовала ведьма люд, очаровала, посему не поднимались бунты в кронстве. И прозвали люди Рагнильду Снежной королевой, потому что так и не пришла в этом году долгожданная весна.

Однако это было не единственным прозвищем коварной девушки: нарекли её люди Кровожадиной, потому что скупа она была по своей природе до невыносимости, и кровожадною весьма — так, по всему королевству был объявлен приказ умерщвлять всех новорожденных детей, имеющих какой-либо физический изъян; а всех уже живущих карликов и уродов велено было заживо сжигать в печи, дабы не обременяться их присутствием. Тем же младенцам, которые были здоровы, уготована была иная, не менее жестокая судьба: Рагнильда принимала ванну… наполненную их кровью; ещё горячей. А делала она так, поскольку боялась однажды состариться, хотя до этого было очень далеко.

И захватила королева полуостров Вуффел, отняв его у вульготона Тирания; и сдружилась со всеми троллями и великанами, и перешли все живущие там йнигг на её сторону. И вступила Рагнильда в их Чёрный круг, и читала древние свитки о Первом среди драконов. И издала несколько магических трактатов, и возжелала большего.

И окружила себя троннская кронинхен звездочётами, знахарями, хиромантами и прочими сомнительными лиходеями, и всячески покровительствовала им, развивая в королевстве как науки, так и лженауки. И занималась она усиленно алхимией, и при помощи философского камня умудрилась получить из свинца золото. И дурили на ярмарках народ подосланные Кровожадиной гадалки.

И купалась порой в Чёрном пруду, несмотря на погоду, и пила на ночь кровь единорога. И клала на веки дольки огурцов, и совершала моцион живой водой. И чтобы кожа была бархатною и шелковистою, теребила её Рагнильда лунным камнем.

— Свет мой, зеркальце, скажи: кто на свете всей красивей, всех румяней и милей? — Мурлыкала Снежная королева.