Я увидел, что он расслабился на ту самую малость, которую нас учили подмечать в тренировочной школе Бюро.
– Извини, – сказал я. – Просто хотел спросить, как идут дела. Считай, что спросил, какая сегодня погода.
– Дела нормальные, – кисло отозвался он. – Я кропаю, они печатают, я ем.
Я плеснул себе и склонился к нему.
– Знаешь, – сказал я, – а у тебя здорово получается, я кое-что из твоей писанины прочел. Ты изумительно хорошо понимаешь женский взгляд на мир.
Тут я допустил прокол, но пришлось рискнуть – Мать-одиночка никогда не раскрывал своих псевдонимов. Но он успел достаточно накачаться и поэтому вцепился только в последнюю фразу.
– Женский взгляд! – фыркнул он. – Да, я знаю, как бабы смотрят на мир. Еще бы мне не знать!
– Неужели? – усомнился я. – Сестры?
– Нет. Могу рассказать, только ты все равно не поверишь.
– Брось, – мягко ответил я, – барменам и психиатрам прекрасно известно, что нет ничего более странного, чем правда. Знаешь, сынок, если бы тебе довелось выслушать все то, что мне рассказывали… считай, богачом бы стал. Поразительные были истории.
– Ты и понятия не имеешь, что такое «поразительные»!
– Да ну? Меня ничто не удивит. Я всегда смогу припомнить байку и похуже.
Он снова фыркнул.
– Спорим на то, что осталось в бутылке?
– Ставлю полную, – принял я вызов и поставил бутылку на стойку.
– Валяй…
Я махнул своему второму бармену, чтобы он обслуживал пока клиентов. Мы сидели у дальнего конца стойки, где я отгородил единственный табурет, уставив рядом с ним стойку банками с маринованными яйцами и прочей дребеденью. Несколько клиентов в дальнем конце смотрели по ящику бокс, кто-то гонял музыкальный автомат – словом, мы с ним уединились не хуже, чем в спальне.
– Ладно, – произнес он, – начнем с того, что я ублюдок.
– Этим здесь никого не удивишь.
– Я серьезно, – рявкнул он. – Мои родители не были женаты.