– Ты даже представить не сможешь, чего мне это стоило. И дело даже не в том, чтобы научиться правильно одеваться или заходить в нужную кабинку туалета – это я освоил еще в больнице. Но как мне следовало дальше жить? Какую работу я мог получить? Черт, я даже машину не умел водить. У меня не было профессии, а физический труд с самого начала был заказан – слишком много внутри швов и рубцов, нельзя напрягаться.
Я ненавидел его за то, что он погубил мою будущую карьеру в ДЕВКах, но по-настоящему возненавидел, когда провалилась моя попытка завербоваться в космические войска. Меня признали непригодным к любой воинской службе, едва взглянув на живот. Офицер-медик осмотрел меня из чистого любопытства – он уже слышал про мой случай.
Поэтому я сменил имя и приехал в Нью-Йорк. Перебивался, торгуя с уличной жаровни, потом взял напрокат машинку и подал объявление о том, что перепечатываю рукописи и документы. Смех, да и только! За четыре месяца мне заказали перепечатать четыре письма и одну рукопись. Рукопись предназначалась в журнал «Настоящие жизненные истории» и не стоила бумаги, которую на нее потратили, но ведь козел, что ее сочинил, продал ее в журнал! У меня возникла идея, я купил пачку журналов, где печатают такие «признания», и изучил их от корки до корки. Теперь ты знаешь, откуда в моих историях про матерей-одиночек такое понимание женского взгляда на мир… хотя одну-единственную версию я им так и не продал – свою собственную, настоящую. Так что, выиграл я бутылку?
Я подтолкнул бутылку к нему. После его рассказа у меня на душе тоже кошки скребли, но дело есть дело, и за меня его никто не сделает.
– Сынок, – спросил я, – ты все еще хочешь ухватить за шиворот того сукиного сына?
Его глаза вспыхнули – холодным, жестоким блеском.
– Эй, полегче! – предупредил я. – Ты ведь его не убьешь?
– Дай попробовать – узнаешь, – зловеще усмехнулся он.
– Успокойся. Я о нем знаю больше, чем ты можешь вообразить. И могу тебе помочь. Я знаю, где он.
Его рука метнулась через стойку.
– Где он?
– Отпусти мою рубашку, сынок, – тихо посоветовал я, – или тебя найдут в переулке, а фараонам мы скажем, что ты перебрал и отрубился. – Я показал ему дубинку.
Он выпустил рубашку и посмотрел на меня.
– Извини, но где он? И откуда ты так много знаешь?
– Потерпи, всему свое время. Остались разные архивные записи – в больнице, в приюте, медицинские. Матрону в твоем приюте звали миссис Феверэдж? Потом ее сменила миссис Грюнштейн – правильно? А когда ты был девочкой, тебя звали Джейн – так? И ничего из этого ты мне не говорил – правильно?
Он смутился и слегка испугался.
– Что-то не пойму. Неужто ты собрался решать мои проблемы за меня?
– Не совсем. Просто ты мне по душе, парень. И того типа могу подать тебе на блюдечке. Можешь сделать с ним все, что сочтешь нужным, а я гарантирую, что тебе за это ничего не будет. Но убивать его и думать не смей. Для этого нужно быть психом – а ведь ты не псих. Вернее, не совсем еще псих.
Он нетерпеливо махнул рукой.
– Слушай, кончай треп. Где он?