– Обними меня, – попросила Голубая Ласка. – Мне слишком больно… не спорь. И не зови никого. Не убивай паука. Я ухожу. Просто обними. Спой мне… спой, если дверги поют.
Голос дверга глухо звучал в пещерке, а залитые липкой вражьей кровью руки сжимали плечи Ринрин, будто пытаясь удержать то уходящее, что не возвращается никогда.
Когда последний вздох эльфийки коснулся щеки Иррика Вайманна, двергский воин, ювелир и сын ювелира, тайный страж подгорного королевства опустил голову и надолго прижал лоб ко лбу своей удивительной возлюбленной.
– Это… любовь, да? – скрипнуло в углу.
– Это смерть, паук, – очнулся дверг. – И твоя тоже. Теперь ты умрешь.
Глаза паука посмотрели ему прямо в лицо.
Вертикальные зрачки.
– Зачем? – шевельнулись черные жвалы. – Зачем смерть? Я не бегу. Ты хочешь эту вещь? – коготь подцепил бляху, потянул, силясь отделить от плоти, в которую вросла цепь. – Я отдам.
Он дернул сильнее.
– Не могу снять. – В голосе послышалось непритворное огорчение. – Сними сам. Нужен… инструмент? Я пойду с тобой по доброй воле.
– Доброй… воле? – хрипло переспросил дверг. – Доброй?..
Кровь любимой женщины жгла ему руки.
– Ты теперь один, – сказал паук, не сводя с него внимательных немигающих глаз. – Моих братьев много. Ты умрешь, как она.
– И что ты предлагаешь? Довериться тебе?
– Эта… вещь, – паук качнул бляху, – странная. В ней разум, как в тебе или во мне. Она говорит. Рассказывает разное. Непонятное. Любовь, смерть. Она у меня. Значит, так надо. Она доверяет. И ты доверяй тоже. Почему нет?
– Замолчи, чудовище. – Вайманн взял легкое тело эльфийки на руки и медленно выбрался из пещерки, хрипло постанывая: – Я не хочу сейчас слышать ничего-о…
Хвататься за чекан не было ни сил, ни желания.
– Я защищал твою женщину, – негромко сказал паук. – Она красивая. Вещь говорила мне: «Красота». Я хотел понять красоту. Вещь говорила: «Любовь». Я хотел понять любовь. Но ничего не понял, только все время думаю. Я думаю, думаю… – Он нервно притронулся кончиками передних лап к огромной уродливой голове. – Мне плохо от этого. Я пойду с тобой туда, где с меня снимут вещь. Мне тяжело с ней.
Серые Россыпи дымились; небо усыпали звезды. Везде были тишина, недвижность и смрад. Странный паук беззвучно следовал за двергом, и доблестный Иррик Вайманн отчего-то не боялся повернуться к нему спиной.
Остановились на перепутье.