– Не уподобляйтесь обитателям безбожного града Сибариса, – наставительно заметил я. – Вода и сухари – яства истинного бенедиктинца.
– А что, сухари доставать? – осведомился наивный Пьер, и я не без удовольствия отметил, как Ансельма передернуло.
– Ладно, – решил я. – Присядем. Надо подумать.
Мы расселись вокруг стола. Пьер, не удержавшись, захрустел сухарем. Я подождал, пока хруст прекратится, и поинтересовался:
– Итак?
– Итак, дело раскрыто! – Ансельм усмехнулся и вновь – уже в который раз – щелкнул пальцами. – Сейчас брат Петр сломает дверь, и можно возвращаться.
– Анжела? – я поглядел на девушку. Та пожала плечами:
– Меня не посылали вести расследование. Я скорее подозреваемая. Но вы ошибаетесь. Вы все…
– Брат Петр?
Нормандец развел руками:
– Ну, если мы Жанну найтить… нашли… Но все равно не понимаю…
Ансельм хмыкнул, и Пьер обиженно засопел.
– И я тоже не понимаю, – оптимизм Ансельма пришелся мне не по душе. – Первое – мы еще не уверены, что в подземелье похоронена действительно Жанна, а не какая-нибудь рыжая бродяжка, которую загрызли в лесу волки. Второе – кто убил ее и самозванку?..
– Об этом надо спросить в замке, – не удержался Ансельм.
– А также у де Пуаньяка – что столь же логично. И третье… Если вам все ясно, брат Ансельм, то кто такая сестра Цецилия?
На лице итальянца выразилось легкое замешательство:
– Ну… кто-то решил разоблачить обман и…
– Прислать еще одну самозванку, – внезапно заговорила Анжела.
Ансельм скривился, но ответить было нечего.
– Вот так, – подытожил я. – Пока у нас есть отдельные кирпичи, но собор строить рано. Анжела, вам нечего добавить?