Ола

– Для тебя ес-сть много дорог, Игнас-сио Гевара. Но вс-се они ведут к с-смерти. Вс-се – кроме одной. И по этой дороге тебе придетс-ся идти с-со мною. Это яс-сно? Отвечай!

На такие вопросы только один ответ и имеется. Да что-то на меня накатило. Или злость, или даже чего хуже. Встал я, шеей, от боли ноющей, повел, на факел чадящий зачем-то взглянул.

– Помирать никому неохота, ваше сиятельство, это точно! А душу губить – тем паче. Вы же вроде как католик, сеньор. Были то есть.

Думал – заорет. Или чего хуже. Кликнет своих мавров и растащат раба божьего по косточкам. Нет, не заорал. Улыбнулся – снисходительно этак.

– Конечно! Мужланы с-сиволапые боятс-ся ада… А с-скажи, Игнас-сио, творить инкуба – разве не грех? Первый раз вижу богобоязненного колдуна!

Услыхал я такое – даже о шее своей забыл. Это кто же тут колдун? Сам он, его сиятельство, это слово и есть. Колдун то есть.

– Мне с-следовало брос-сить тебя подыхать, как с-со-баку. Ты, негодяй, погубил мою с-супругу, с-сеньору Беатрис-су! Не знаю, удас-стся ли ее вернуть… Я не могу одобрить то, что она делает, но ты пос-ступил с-слишком жесстоко. И подло!

Моргнул я, его слова переваривая. Это чего же я сделал? Не тогда ли, когда серьгу свою за свечки кинул? Эге, кажется, собака и вправду тряпку заглотнула!

– А вы бы у сеньора Пеньи спросили, ваше сиятельство, – совсем осмелел я. – Он бы нас и рассудил, чего хорошо, а чего не очень. Вот, например, жизнь по капельке из человека выпивать, чтобы самой жить подольше, это как?

Яркие губы вновь дернулись, злым огнем вспыхнули глаза.

– А ты непрос-стой парень, Игнас-сио Гевара! С-спрос-сить хочешь? С-спрос-сим! Но с-сначала – выс-слушай и не вздумай больше с-спорить.

Уже не сипит – шипит!

Прошелся он по комнате, руки зачем-то потер, отвернулся, снова на меня поглядел.

– Я не колдун, Игнас-сио! Я – добрый католик и верный подданный кас-стильской короны. Для других – это с-слова, для меня – жизнь. Мои предки дралис-сь с маврами еще при С-сиде, еще при с-старом короле Родриго. Я тоже воевал, но с-сейчас требуетс-ся иное. Меча мало, нужна мудрость. А чтобы эту мудрос-сть пос-стичь, должны пройти многие годы. Поэтому я и живу долго. Я прос-сто разделил свою жизнь надвое…

Сглотнул я, такое слушая. А говорит – не колдун!

– Днем я – бес-смысленный труп, зато мне ос-ста-лись ночи – долгие ночи, которые я провожу, пос-стигая истину. Моя с-супруга, маркиза де Кордова… Ты уже и с-сам вс-се понял. Она не решилас-сь на такое, и у нее теперь с-своя с-судьба. Я не с-судья ей, и тем более не с-судья ты, Игнас-сио! С-сейчас – из-за тебя – ее жизнь вытекает из нее, и не по капле, увы… То, что ты с-создал, выпивает ее всю.

Поглядел он на меня – страшно так. Да и мне худо сделалось. Но только чего мне делать-то было? За свечки ступить, чтобы стать таким, как бедолага Адонис?

– Теперь – главное. Ты готов выс-слушать?

– Чего уж там? Готов, ваше сиятельство, – вздохнул я, сообразить пытаясь. Не иначе «главное» – это моя башка на колу.

– Есть с-сила вещей, Игнас-сио. С-сила, которая ведет, нет, тащит нас-с вперед. А впереди нашу Кас-стилию не ждет ничего хорошего. Мы с-слишком много отдали с-самих с-себя, воюя с-с маврами. Мы бедны, у нас мало плодородной земли, мы отвыкли работать. Двадцать лет назад Португалия уже пыталас-сь захватить нашу с-страну. С-скоро португальские каравеллы дос-стигнут Индии, и тогда наша гибель – лишь вопрос-с времени. В Европе нам не помогут, там возрождаете-ся С-священная империя, лет через тридцать-с-сорок она поглотит государства Италии и, возможно, королевс-ство Французс-ское. А ведь есть еще турки, которые вот-вот придут в Алжир. Гранада – это пос-следнее, что мы ус-спеем завоевать, мы без с-сил, воюем на пос-следнем вздохе. Знаешь, Игнас-сио, наша Кас-стилия напоминает мне сеньора Кихаду, твоего знакомого. Ис-скалеченная, нес-счастная, без гроша в кошеле, с-со с-старым дедовс-ским мечом, которым уже никого не напугаешь…