Ола

…Шепнула – то ли ему, коррехидору, то ли просто так, никому.

Отвернулась, на меня не взглянула.

– Гм-м…

Еще пуще его милость нахмурился, в сторонку поглядел – на сеньора Аугустино Перена, ассистента севильского.

И тот отвернулся.

– Значит, сеньор, вы – Игнасио Гевара, прозываемый также Астурийцем, эскудеро сеньора Алонсо Торибио-и-Ампуэро-и-Кихада?

Пожал я плечами – тоже мне вопрос! Пожал – да и понял: свободны руки.

– Так что прощения просим, сеньор Гевара. Обознались, за злодея приняли.

…Скользнула моя дага обратно в ножны. И снова – будто не со мною это. Да так оно и есть. Ведь не я спятил – они все свихнулись. Все разом! Улыбнулся я, дагу поправил:

– Да пустяки, ваша милость. Бывает!

– Он это, сеньоры, он! Не отпускайте, ай, не отпускайте…

Теперь уже Костанса к конским ногам бросилась. Шарахнулся гнедой, копытами в пыль ударил.

– Он это!

Отвернулся коррехидор, плечами пожал:

– Плетей! Чтоб не орала…

– Он это, Бланко! Он!…

Вот и альгвазилам работа нашлась! Схватили плясунью, лицом в пыль швырнули…

– За что? Ваша милость! Ваше Высочество! За что-о?!.

Я стоял, глазам не веря,Ничего не понимая.Или вправду все свихнулись,Или я от страха спятил?Не бывает даже в сказках,В песнях даже не бывает:Отпустили – извинились.Не иначе Дон СаладоЗаразил своей болячкойВсех, включая Изабеллу!Только слышу голос сзади,Тихий голос, еле слышный:«Королева тебя помнит,Но велит быть осторожней».Обернулся – никого!

ХОРНАДА XXVII. О том, что довелось услышать в Триане о увидеть на мосту Тринадцати Лодок

– Поистине, я в некотором сомнении, Начо, – молвил Дон Саладо, бороду свою, мочалку, на палец накручивая. – Ибо не ведаю, как должно вести себя, особливо же – говорить в гостях у столь знатного вельможи.