Ола

То есть это Дон Саладо разговаривает. Я-то молчу больше.

– Но знаешь, Начо, хоть и прекрасна земля, куда сумел доплыть сей сеньор Вивальди, кажется мне, что видел я во сне землю иную, еще более прекрасную. Достичь бы ее! Совершил бы я поистине прекрасный подвиг, тебя же, Начо, как и обещал, сделал бы аделантадо некоего острова…

Вот спасибочки, не забыл. Хоть не слушай дядьку этого! То великаны ему с драконами, то земля на краю света. Мне бы такие заботы!

…Еще и толстячок со своими бедами, будто мне собственных напастей мало. И далеко ходить не надо: вот она, напасть, в шлеме расплющенном на коньке восседает. И что мне с напастью делать прикажете? Маркизу этому, де Кордова, отдавать?

А зачем он, рыцарь мой калечный, его сиятельству? Или дон Федерико Гарсиласио де Кордова, кроме школы, еще и богадельню в поместье завел?

Я уже понял – богатые владения у сеньора де Кордова. Богатющие. Одни сады чего стоят! А ведь земли его не только тут, под Севильей. Наверно, и в других провинциях кое-что имеется.

Но что интересно – никто из местных о маркизе и говорить не хочет. Молчат! Это когда же такое было, чтобы добрые кастильцы о своем сеньоре языки бы не чесали? Куда ни поедешь, на первом же постоялом дворе местному владельцу все косточки перемоют, с мылом даже. Добрый он, злющий, щедрый, скупой – все расскажут.

А тут – молчок. Вроде как не слышат.

Оглохли!

– Так почему бы не купить нам с тобою, Начо, галеру добрую да не набрать храбрых матросов и не отправиться за море-океан?

– Потонете, – перебил я, от мыслишек своих невольно отвлекаясь. – И вместе с матросами храбрыми, и с галерой.

– Но отчего же, Начо? – весьма удивился Дон Саладо. – Ведь плавают же многие достойные шкиперы…

– Где плавают? – вздохнул я. – У берегов плавают, и то если не зимой. Галера или, скажем, галеас в открытом море – это, рыцарь, гроб плавающий. И не только галера. На всем том, на чем мы к Сицилии или в Берберию ходим, в океан лучше не соваться. Для моря-океана другие суда нужны.

– А какие? – подхватил доблестный идальго. – Ведь слышал я, плавают бесстрашные португальцы…

Кажется, мой дядька себя уже на палубе видит! Потер я лоб, затем нос почесал.

…Это вроде как к деньгам. Хотя нет, к деньгам, когда левая рука чешется, а нос – к выпивке. Много винца можно будет купить на те два эскудо, что маркиз мне за рыцаря калечного выплатит! Иуде – и тому немногим больше досталось, тридцать сребреников всего, то есть вроде как тридцать реалов.

Эй, о чем это я?

– Приходилось мне слышать о судах, именуемых каравеллами…

Господь Вседержитель, Святая Дева! Каравеллу ему!

– Есть такие, – кивнул я, пытаясь о тридцати реалах этих забыть. – Удобные, слов нет. Борт у них высокий, волна не захлестнет, управлять легко.