Ола

Не стал я спорить с рыцарем моим, хоть и ошибся он насчет Севильи. Я вот три денька в гостях у Дракона проскучал…

– Немало я видел в Палосе кораблей разных, Начо. И кастильских, и португальских, и даже алжирских. Беседовал я со шкиперами славными и кормчими мудрыми, и карты их смотрел, и рассказы слушал…

Усмехнулся я, в который уже раз идальго своим любуясь. Хорош дядька, заглядеться можно. Заглядеться, заслушаться. И что он, интересно, в Палосе знакомцам своим новым наплел? Неужто про Терра Граале?

– Скажу я тебе, Начо, – продолжал между тем рыцарь, палец свой костистый опустить позабыв, – что прав был ученый знакомец наш, сеньор Рохас. Хоть и верят шкиперы и кормчие многие в землю, за морем-океаном лежащую, но плыть туда опасаются по причинам, тебе самому известным. Но все же встретил я одного кормчего храброго по имени сеньор ван дер Грааф, нидерландца, из славного города Антверпена родом. И поведал я ему о мечте своей, он же показал мне карту старинную…

Моргнул я даже, ушам своим не веря. Ну, рыцарь!

– И договорились мы с ним, и по рукам ударили, и осмотрел я каравеллу его, «Стяг Иисусов» именуемую. Каравелла же эта, скажу тебе, Начо, хоть и невелика размерами и без палубы даже, однако построена крепко и припаса вмещает немало…

Раньше бы поспорил я с ним. А как не поспорить? На беспалубной каравелле – да через море-океан! Не иначе того сеньора ван дер Граафа, из Антверпена который, тоже из бомбарды звездануло!

Поспорил бы. Но не сейчас. Поглядел я вновь на Дона Саладо, на горе это сухорукое ходячее с тараканами в башке, подумал немного.

– А вы знаете, рыцарь, вы, поди, самый честный человек будете, из тех, кто не помер еще. Да и добрый самый.

– Начо?!

Ну, надо же! Смутился дядька.

– Помилуй, Начо! Хоть и стремился я всю жизнь к следованию заповедям рыцарским, но смею ли я даже думать…

Не стал я слушать, к столу подошел. Не слова его меня заботили – пусть себе болтает, идальго мой образа нелепого. Перо заботило – гусиное, да еще чернила, да бумаги огрызок. Не все же бакалавр-пиит сжевать успел!

Сжевал – но не до конца. Отыскалось перо. И все прочее нашлось.

Присел я к столу, расправил бумажку, вспомнил, какая литера за какую цепляется…

Долго писал! Потому как не эпистола это любовная, что с дуэньями подкупленными сеньоритам всяким пересылается (сам носил, пока еще Малышом Начо прозывался). Любовные просто писать: глазки там, ручки, ушки-носики даже…

– Возьмите, сеньор Кихада. И спрячьте пока получше. Думал – спорить станет, как и обычно. Да только не стал – послушался. То ли потому, что не по кличке глупой я его назвал, то ли в голосе моем чего-то такое различил… Как тогда, в «Императоре Трапезундском».

– Недалеко от собора, сеньор Кихада, там где Хиральда-Великанша, улица Змеиная есть, Калье-де-лос-Сьерпес которая. Знаете?

Подумал мой рыцарь. Кивнул.

– На этой улице дом большой, трехэтажный – банкира Хуаното Берарди, итальянца. Запомните или записать вам?