Кара

Она посмотрела на него с восхищением, но деньги взяла. Сунув бандитский кошелек обалдевшему от счастья нищему, Юрий Павлович свою машину все-таки заправил, для порядка сломал во вражеской «четверке» ключ в замке зажигания и не мешкая порулил в обратный путь, так как почувствовал сильный голод.

Однако направился не куда-нибудь в ресторацию, а, не пожалев времени, выбрал самый сочный кусище парной свинины, оперативно определил машину на стоянку и, поднявшись к себе в номер, принялся жарить мясо на аргентинский манер — на крупной соли. Пока оно доходило до нужных кондиций, Юрий Павлович успел соорудить салат из огурцов со сметаной и заварил чай — всякие там одноразовые пакеты он не уважал. Смешав соус табаско, сок лимона и томат-пасту, он получил то, чему и название-то придумать невозможно.

Наконец поверхность свинины покрылась аппетитной поджаристой корочкой, а само мясо стало легко протыкаться не изменяющей свой цвет спичкой. Открыв бутылку томатного сока, Савельев приступил к обеду. «Кто сказал, что животная пища вредна?» — Не в силах остановиться, он доел ложкой соус, напился чаю с порезанным на кусочки пряником «Славянским» и, ощущая глубокую внутреннюю гармонию, принялся общаться с прессой. Когда чтение прискучило, Юрий Павлович вымыл посуду, включил телевизор и начал прямо-таки загибаться от скуки — делать было решительно нечего. «Может, все-таки поехать куда-нибудь к морю?» — Он сделал над собой усилие и, собрав бельишко, неспешно направился в баню — благо находилась она недалеко, под самым боком.

Мужественно убив вечер в бесконечном чередовании сауны с русской парной, а также чтением какой-то жуткой муры о странной дружбе драчливого ученика-каратэки с морально разложившимся служителем культа, Юрий Павлович легко поужинал и улегся баиньки пораньше.

Однако не спалось. Устав от бесконечного ерзанья и противного скрипа кровати, Савельев наконец встал и, прошлепав босыми ногами к холодильнику, нацедил остатки грейпфрутового сока из тетрапака. Оказалось его до обидности мало. Достав новый картонный коробок, на этот раз с малиновым содержимым, ликвидатор сделал коктейль и не спеша принялся пить, машинально при этом отметив, что сто граммов мартини «Бьянко», пара кубиков льда и хрустальная ножка бокала идеально завершили бы композицию.

Жидкость в стакане закончилась быстрее, чем хотелось бы. Налив еще, Юрий Павлович подошел к окну. Фонари, видимо в целях экономии, не горели, лишь лунный свет выхватывал из темноты безжизненное пространство спящего города, да внизу еще изредка вспыхивали фары проносившихся сквозь ночь автомобилей. Рассеянно прислушиваясь к далеким уличным звукам, Савельев простоял у окна до тех пор, пока стакан вторично не опустел, и наконец причину своего томления понял.

Ему, видите ли, с некоторых пор окружающая жизнь стала казаться чужой, далекой и не имеющей ни малейшего смысла — это с такими-то бабками. То ли дело загадочное безмолвие сфинкса, могучий Нил, то прозрачно-зеленоватый, то бурый от благодатного плодородного ила, — вот откуда берется оно, это неудержимое желание ощутить кожей хотя бы крошечную частицу атмосферы Древнего Египта, хотя бы на мгновение прикоснуться к тому, что связывает с прошлым — в общем, бред какой-то.

«Черт, возьми себя в руки наконец, — Юрий Павлович с неожиданной резкостью задернул шторы, естественно, оборвал край и решительно улегся в постель, — хватит сентенций на сегодня, спать». А чтобы воплотить мысленный приказ в жизнь, расслабился, остановил поток мыслей и, закатив глаза, безо всяких промежутков перескочил в фазу глубокого сна.

Проснулся он к полудню, и, хотя сновидения на этот раз его не тревожили, особо отдохнувшим он себя не чувствовал. Вместо утренней бодрости он внезапно с раздражением ощутил, что все его мысли были о предстоящем походе в Эрмитаж. Решив в конце концов не противиться природе желаний, Савельев приступил к утреннему туалету. После зарядки по облегченному варианту от нетерпения он даже не стал завтракать, а, быстро побрившись, обильно смочил загоревшиеся щеки «Богартом», оделся поудобнее во все натуральное — кожа, шерсть, хлопок — и, прикрыв глаза стеклами «рей банов», торопливо направился к выходу.

На улице было по-осеннему хорошо. Вспомнив о заторах на городских магистралях, Савельев вздрогнул и решил машину не брать, а воспользоваться услугами частного извоза. Долго стоять с протянутой рукой ему не пришлось. Обогнав полудохлый таксомотор, около ликвидатора с готовностью притормозил вполне цивильного вида «опель-рекорд». В ответ на брошенное:

— К Эрмитажу за полтинник, — водитель согласно кивнул, и, устроившись в кресле, Юрий Павлович принялся нетерпеливо ожидать встречи с прекрасным.

Отпустив извозчика, Савельев отстоял небольшую очередь и в числе прочих жаждущих приобщиться к сокровищам мировой культуры трепетно ступил на мрамор главной лестницы бывшей резиденции самодержцев российских. Но, несмотря на внешний лоск, постреволюционная бутафория порой назойливо выпирала то в виде облупившейся псевдопозолоты, то в качестве электропроводки, проложенной поверх изощренной лепнины, а то и вовсе алела огнетушителями за полуприкрытыми дверями. Однако, не обращая внимания на эти мелочи, Савельев приобрел путеводитель и, минуя тысячелетия, целеустремленно направился в столь милые его сердцу залы Древнего Египта.

Народу там было не много, поэтому никто не обратил внимания на вырвавшийся из груди Юрия Павловича возглас изумления, когда он внезапно обнаружил, что прекрасно понимает смысл начертанных иероглифов. Ему вдруг показалось, что время стремительно потекло вспять, голова закружилась на мгновение, и сразу же пришло осознание, что он сам гораздо старше всех этих папирусов, барельефных фрагментов и статуй, что он смотрит на них как бы из глубины далекого прошлого.

— Кто же я? — Приблизившись к порфировому изваянию фараона Аменемхега, Савельев прочел вслух его тронное имя, и внезапно на него нахлынул вал воспоминаний о том, что случилось задолго до дней жизни увековеченного в камне царя. Глаза Юрия Павловича закрылись, дыхание замедлилось, и из глубины тысячелетий его вернул в действительность негромкий женский голос:

— Так о чем же ты молишь его?

Глава пятнадцатая

Голос был чуть насмешливый, полный волнующих, чисто женских обертонов. Рассеянно повернув голову, Юрий Павлович увидел перед собой искрящиеся карие глаза под правильно очерченными черными бровями, едва заметную улыбку на карминно-красных губах и дорогой беспорядок короткой стрижки, сразу же при этом подумав: «Эка гарна дивчина». Кроме того, новая знакомая Савельева была жгучей брюнеткой, фигуру имела стройную и гибкую, а всем своим видом напоминала прирученную дикую кошку, способную в любой момент выпустить изогнутые острые коготки.

— Ну, здравствуй. — Черноволосая легко и властно подхватила ликвидатора под локоток и потащила от фараона прочь. — Значит, сюрприз, ты же говорил, что вернешься завтра.

— Так получилось, а кроме того, соскучился, — наугад соврал Юрий Павлович, уже примерно представляя, какой подарок приготовила ему судьба.

— Знаешь, Мишаня, а вояж пошел тебе на пользу. — Красавица прищурилась и, слегка склонив хорошенькую головку набок, медленно просканировала Юрия Павловича от ботинок до макушки. — Амстердам как никак, да и стрижка эта идет тебе больше, чем хвост, ты уж извини, родной, за прямоту, дело прошлое.