— А в «Белой горячке» нет, — возразила Кончита.
— Да, точно.
Повисла пауза. Наконец Кончита сказала:
— Странная мечта. Нехорошая. Ферди был гангстером. Потом говорил, что не был, но на самом деле был. Почему тебя тянет в гангстеры, Капак?
Я пожал плечами, но попытался объяснить:
— Авторитет. Власть, привилегии. Твое слово имеет вес. На тебя равняются.
— Это так важно?
— Да, — отрубил я. — Я был никем. Я испытал, что такое быть на волосок от смерти, мне не понравилось. — Мне вспомнилась та встреча в пакгаузе, когда смерть зацепила меня когтем, но, повинуясь какой-то своей прихоти, отпустила. — Я хочу власти. Она дает уверенность, защиту и покой. Без власти ты ничто, ходячий труп, дожидающийся своего взмаха косы.
— Капак! Ну вот смотри, я тебя уважаю. — Она посмотрела на меня печально, почти как юная Джуди Гарленд, поющая о жизни там, за радугой. — Этого мало?
Я поерзал, надеясь, что Кончита отстанет и будет смотреть фильм. С фильмами все понятно. Они не заставят страдать. В отличие от реальности.
— Гангстеры причиняют людям боль, — не успокоилась Кончита. — Чтобы обрести власть, приходится отнимать ее у других. Разве это хорошо, Капак?
— Да.
— И ты можешь причинить человеку боль? — Голос у нее был глухой, ровный.
— Если понадобится, — честно ответил я.
— А мне кажется, нет. Ты слишком добрый.
— Может.
— А кем ты сейчас работаешь?
— Страховым агентом.
— Ага. — Она кивнула. — Тогда, конечно, до гангстера буквально один шаг.
— Смешно, — сухо ответил я.