Ивана ответила не сразу, как будто французский язык и впрямь давался ей с трудом.
— Да. Я хочу вам кое-что сказать, — она отошла на пару шагов назад. — Хочу сказать, как сильно люблю животных.
В следующий момент Ивана выкрикнула непонятное слово и вскинула руку, как будто собиралась поразить врага невидимым оружием. У меня не было времени осмыслить, что это был за жест. Моим вниманием завладело нечто странное.
Воздух вокруг Франсуа заискрился и, густея с каждой секундой, окрасился в изумрудный цвет.
Что за фокусы?!
Я выбежал из укрытия.
— Эй! Что происходит?
Ивана вздрогнула. Пронзив меня убийственным взглядом, она что-то угрожающе прошипела на чешском.
Тело вдруг свело судорогой. Я и опомниться не успел, как оказался на земле.
— Ф… Фран…суа… — даже язык не собирался меня слушаться. Не знаю, что меня тогда больше пугало, паралич или молчание друга. Я попытался встать, но руки так плохо гнулись, словно не принадлежали мне.
Громко переругивались женщины. Где-то совсем рядом ржала лошадь.
Боже, как же мне в этой какофонии не хватало голоса Франсуа! Без него я чувствовал себя слепым, которого оставил поводырь.
Изо всех сил напрягая шею, я слегка приподнял голову. Рядом с Иваной стояла Хедвика. С распущенными волосами, в ночной сорочке, босиком. Не обращая на меня ни малейшего внимания, сёстры, как две гарпии, с упоением цапались друг с другом. Когда Ивана резко развернулась, чтобы уйти, Хедвика схватила её за плечо. Не тут-то было! Нахалка вырвалась и бросилась бежать. Старшая сестра попыталась догнать её, но погоня тут же прекратилась: кажется, Хедвика наступила на что-то острое. Чуть прихрамывая, она направилась в мою сторону.
— Встать не можешь?
Для меня это прозвучало как издёвка. Можно подумать, мне очень нравится лежать в пыли!
— Где Франсуа? — ответил я вопросом на вопрос.
— Здесь он.
Хедвика добавила ещё что-то на чешском и огляделась. Она была до такой степени раздражена, что я с трудом узнавал в ней добрую самаритянку.
Ко мне медленно возвращались силы. Я попробовал встать.
— А почему он?..