— Роберт! Роберт!
В кабинет вбежал Франсуа.
— Срочно нужен доктор! — воскликнул я. — Он весь в крови!
Франсуа ахнул.
— Господи! — он прижался спиной к дверному косяку. — Опять!
Я сразу понял, что он имел в виду. Всего пару дней назад на месте Флориана был я.
Отвратительное ощущение. Липкое, давящее. Я тщательно вымыл руки, но что-то мне подсказывало, что этого недостаточно. Вина лежала на мне. Из-за меня пострадал ни в чём неповинный человек. Я себя никогда не прощу, если Флориан умрёт.
Граф умолял нас ни коим образом не распространяться о случившемся. «Никто не должен знать, что мой сын самоубийца. Не позорьте мальчика».
Филдвик не приставал со злорадными репликами. Наверное, он решил, что с меня хватит и Франсуа.
— Ума не приложу, как он мог так поступить, — в который раз повторил мой друг. — Он же не стал тогда прыгать, скорее всего, испугался. Но зачем он взял нож? Вскрывать себе вены должно быть дьявольски больно. Оба запястья перерезал! А он, знаешь, какой неженка! В прошлом году он чуть в обморок не грохнулся, когда я при нём порезал палец вот таким же ножом для конвертов.
Я вытер руки полотенцем и чуть не чертыхнулся, заметив кровь на манжетах.
— Значит, на него напали, — вздохнул я.
— Я бы с удовольствием в это поверил, только Флориан ведь устроил сцену на балконе. Ты же сам видел! Ох, напрасно я тогда не поговорил с ним. Вдруг он на меня обиделся?
— Не вини себя.
— Но что-то же вынудило его…
— Да, «что-то», но не ты.
Я хотел смыть кровь с одежды, но вовремя одумался. Только бы рукава зря намочил.
Мы вышли в коридор.
— Ты не вспомнил, что было той ночью? — некстати спросил Франсуа. — На тебя, похоже, действительно напали.
— Нет, я ничего не помню.