— Мужчины, вы есть будете? — возникла в дверях Маринка.
— Я, наверное, пойду, — деликатно отказался Слава.
— Как хочешь, — разочарованно протянула Марина.
— Ты завтра заскакивай, — я вышел проводить друга, — будем клады копать. Поэкспериментируем с памятью и другими электрохимическими проявлениями жизнедеятельности мозга, без тебя я эти штуки надевать не стану, имей это в виду!
— Лады, — кивнул Слава. — Завтра утром заеду.
Закрыв за ним дверь, я пошел на кухню, где меня поджидала тарелка с пловом. Марина любила готовить плов, а я любил его есть.
— Скажи, а ты правда кого-то убил или вы так шутили? — вдруг спросила она.
— Конечно же, убил, — ответил я, памятуя правило: хочешь, чтобы не поверили, скажи правду.
— Я так и подумала, — с облегчением вздохнула Марина. — Когда ты о мече заговорил, я сразу тебя раскусила.
— Как тебе библиотека? — сменил я тему.
— Здоровская. — Искренний восторг жены мог бы меня порадовать, не будь это словечко из обихода моего корефана. А может, зря я волнуюсь, мало ли схожих выражений в нашей бытовой речи? Словарный запас, если здраво рассудить, на самом деле невелик. Только вот раньше я почему-то от Маринки такого восклицания не слышал. Почему?
— А что это Слава вдруг здесь оказался? — с самым невинным видом спросил я.
— Я ему позвонила, — объяснила Марина. К моему неудовольствию, она осталась абсолютно спокойной. Хотя чего я мог ждать — испуга? — Представляешь, прихожу из магазина, а тут откуда ни возьмись — эта гора книг. А мне и невдомек, что ты приезжал. Я только потом сообразила. Сперва стала Славику звонить, не знает ли он чего, а он сказал, что сейчас приедет.
«Славику!» Я отодвинул тарелку и встал.
— Ты куда?
— Сейчас приду.
Я накинул куртку и, не дождавшись лифта, побежал по лестнице вниз. Открыл «Ниву», достал из багажника перепачканную кровью ветровку, выволок из-за сиденья меч и поторопился вернуться. Ревность — плохой советчик в поступках, но на нервах я и сам играть мастак!
Закрыв ногой дверь, я протянул Маринке разорванную куртку, покрытую бурыми пятнами.
— Возьми, — сказал я.
У Марины округлились глаза. Поблескивающий клинок стал доказательством того, что все ужасы перестали быть шуткой.