Гобелен

– Ты имеешь в виду Джейн? – напряглась Джульетта.

– Да. Сейчас сама увидишь.

Джульетта шла за Питом по галерее, пронизанной солнечными лучами. Слава богу, Пит не останавливается на каждом шагу, не вдается в подробности китайского золотого лака и шелковой обивки, которой добрых полтыщи лет! Слава богу, не расхваливает изысканную резьбу на массивном стульчаке!

Вдруг Джульетта остро осознала: они с Питом движутся из прошлого в настоящее.

– Нам сюда, – сказал Пит, еле сдерживаясь, чтобы не хохотнуть.

Табличка гласила, что они вступают в георгианский зал, где представлены предметы домашней обстановки. Джульетту эта эпоха нисколько не интересовала, зато интересовала ее друга. Легкость, с какой Джульетта приняла увлечение Пита, не оставляла сомнений – между ними настоящая любовь.

Пит вел ее к дальней стене, мимо стульев, столов, драпировок, безделушек, характерных для упомянутой эпохи. Экспонаты были распределены так, чтобы у зрителей возникло полное представление о жизни в особняках – и в лондонских трущобах.

– Мы пришли! – победно объявил Пит. – Как хочешь, так и понимай. Ты же просила меня узнать про некоего Саквилля, верно? Вот тебе твой Саквилль.

Джульетта склонилась над парными фарфоровыми овалами. Сначала ее внимание привлек изображенный на фарфоре мужчина. У него были темные волосы, темные загадочные глаза, глядевшие пристально и выдававшие напряженную работу души. Мужчина не улыбался. Казалось, ему до смерти надоело позировать. Впрочем, даже недовольное выражение лица не скрывало природной красоты. Для сеанса он надел изысканный, но без вычур, темный камзол. Джульетте почему-то представлялись длинные фалды, хотя портрет был погрудный. Шею изображенного мягко охватывал шелковый платок, парик отсутствовал, волосы были заплетены в косицу. Фоном служило стойло конюшни. Впрочем, Джульетта почти сразу перевела глаза на второй портрет, изображавший женщину с маленьким ребенком. На губах модели играла улыбка, за спиной цвел сад.

У Джульетты перехватило дыхание. Женщина на портрете была поразительно похожа на Джейн.

Пит, оказывается, все это время что-то рассказывал.

– …как видишь, здесь написано «Джейн».

– Что? – пролепетала Джульетта. В горле пересохло. Пит указывал на табличку.

«Лорд Джулиус Саквилль, 1720. Леди Джейн Саквилль, урожденная Грейнджер, и юная Джульетта Саквилль, 1720».

Далее следовала историческая справка: портреты на фарфоре приобрели в тот период особую популярность, многие знатные семьи заказывали их, чтобы сохранить свои изображения для потомков. Джульетта не стала читать. Она не могла отвести глаз от трех имен: Джулиус, Джейн, Джульетта. Урожденная Грейнджер! В замужестве Саквилль. Это имя – Джулиус Саквилль – Джейн просила запомнить, прежде чем исчезла. У Джульетты Грейнджер закружилась голова.

– Ну что, Джулс? Каково?

Джульетта смотрела на лицо Джейн, безмятежно улыбавшееся с фарфорового овала.

– Я сейчас вернусь, – сказал Пит, сообразив, что не позабавил, а шокировал подругу.

– Это она, – выдохнула Джульетта. Положила ладонь на витрину, как бы стараясь сквозь стекло погладить сестру по щеке. – Джейн! Так вот он какой, твой Джулиус Саквилль. Я выполнила обещание – нашла вас обоих.

Джульетта не замечала, что по щекам катятся слезы. Вернулся Пит, воскликнул: