Оуэн фыркает:
– Ясное дело, как! Ее отец – Гарри Гудини.
Сердце уходит в пятки.
– Но Гудини давно женат, и детей у него нет, – смущенно замечает кто-то.
– Они с мамой познакомились в Европе, много лет назад, – объясняю я, чувствуя, как зудит и пылает лицо, и взмахнув рукой, будто тем самым могу прекратить этот разговор.
Смысл моих слов доходит до всех одновременно.
– О! Так ты его внебрачная дочь? И тоже иллюзионист? Как поразительно! – восклицает Мэриэн.
– Как романтично, – вздыхает Адди, хватая меня за руку. – Ты точно не можешь пойти с нами?
Все смотрят на меня с бо֜льшими теплотой и интересом, чем проявляли весь вечер.
Я убью Оуэна.
– Простите, но правда не могу, – качаю я головой.
Мужчины достают бумажники и бросают на стол купюры. Оуэн хмуро смотрит в свой.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Я думал, у меня есть еще десятка. Потому и сказал, что оплачу последнюю порцию напитков.
Он проверяет карманы, все больше впадая в отчаяние.
Остальные спокойно собираются, не обращая внимания на уныние друга.
Я тянусь к своей сумочке:
– Кажется, у меня есть немного денег.
Оуэн берет протянутые купюры и шепчет:
– Боже, мне так стыдно…