Нахэма

При имени Пресвятой Девы лицо таинственного владельца замка моментально исказилось.

— Нет никакой надобности рассказывать мне, кому ты вышивала хоругви. Ты знаешь, что я не имею ничего общего с теми наверху, — сурово сказал он, — Что же касается твоих опасений, то они неосновательны. В гордой и богатой владелице замка никто не заподозрит бедной девушки, осужденной на сожжение на костре, если даже и заметят сходство. Кроме того, ты забываешь самое главное, а именно, что ты сделалась женой мэтра Леонарда. Тебе нечего больше бояться человеческого правосудия! Теперь их очередь дрожать перед тобой, так как ты можешь причинить им много зла.

Не дожидаясь ответа, он пустил лошадь вперед, Леонора последовала за ним. Мэтр нарочно заставил молодую женщину объехать все улицы города. Много людей почтительно или дружески раскланивались с ним. Очевидно, его знали, но только не под настоящим видом.

Леонора тоже встретила много соседей и знакомых, но те казалось, не узнавали ее. Даже Христофор только с удивлением и любопытством посмотрел на нее, любезно предлагая ей на выбор лучшие украшения.

Покидая город, они встретили Вальтера, который так был погружен в свои думы, что даже не заметил всадника и амазонку, проехавших мимо него. При виде бывшего жениха, бледного и исхудалого, сердце Леоноры сильно забилось, но она с грустью поняла, что уже не чувствует к нему прежней любви. Во время этой прогулки по улицам Фрейнбурга, всякий раз, как кто-нибудь из прежних хороших знакомых с равнодушным любопытством окидывал ее взглядом, женщина спрашивала себя, неужели она до такой степени изменилась, что никто не подозревает даже, кто она такая?

Как только они вернулись в замок, Леонора тотчас же прошла в свою комнату и стала рассматривать себя в большое венецианское зеркало. Теперь она убедилась в том, чего не замечала раньше: произошла полная перемена даже в характере ее наружности.

Она совершенно потеряла свой прежний свежий румянец. Теперь ее алебастрово-бледное лицо, казалось, было высечено из камня. Ее глаза, прежде такие нежные и мечтательные, горели как два раскаленных угля; а страстный взгляд ее смущал и очаровывал. Маленький ротик ее, с наивной улыбкой, принял суровую и высокомерную складку. В богатой бархатной амазонке с черным беретом на золотистых волосах, она представляла собой такую гордую и неприступную даму, что становилось вполне понятным, что никто из бедных ремесленников и ее прежних соседей и друзей не мог признать в ней нежную, робкую и чистую Лори Лебелинг. Охваченная внезапной слабостью Леонора бессильно опустилась в кресло и с болезненной горечью продолжала смотреть на свое изображение. Да, она изменилась! Но разве это не вполне естественно? Ведь душа ее изменилась гораздо более наружности. Разве она не отреклась от Бога, от веры и от надежды на будущую жизнь? И все это она сделала ради недостойной жизни, загрязненной всеми пороками и полной кощунства, после которой ее ожидают осуждение и вечный огонь! Леонора закрыла лицо руками. Что-то тяжелое, горячее подступало к ее глазам, но благодетельные слезы не появлялись. Голос карлицы, спрашивающей, не желает ли она снять амазонку, оторвал молодую женщину от ее тяжелых дум. Леонора чувствовала страшное утомление. Она с удовольствием переменила тяжелый бархатный костюм на легкое, белое шелковое платье и приказала распустить длинные косы, давившие ей голову. Затем она вышла в соседнюю комнату, где был балкон.

Здесь она опустилась в кресло и усталым взором смотрела на веселый пейзаж, раскинувшийся перед нею. Зеленеющие долины, лесистые холмы, темный лес, тянувшийся на горизонте — вся эта чудесная природа, а также чистое голубое небо дышали тишиной и покоем. В сердце же Леоноры все было пусто и мрачно, и ею мало-помалу овладела какая-то апатия усталости.

Карлица снова вывела ее из этой дремоты. Она пододвинула к своей госпоже маленький столик, на который поставила хлеб, сыр, масло, яйца и холодное мясо.

Только тогда Леонора заметила, что она голодна. Она намазала маслом ломтик хлеба и вдруг вспомнила, как часто подавала она такой же завтрак Вальтеру, когда он приходил к ним. С каким аппетитом он ел приготовленные ею тартинки и ягоды, собранные ею! Как они весело смеялись и разговаривали! Как она была ловка и деятельна! Она никогда не утомлялась и всегда находила время помочь тетке в ее хлопотах по хозяйству, не запуская, в то же время, и своей работы.

Молодая женщина закрыла рукой глаза. Но так как у нее не выступило ни одной слезы, то она пришла к убеждению, что не стоит труда оплакивать прошлое, погибшее навсегда. Леонора заставила себя поесть и выпить стакан вина, а потом снова стала думать о будущем. Оно казалось ей невыносимо печальным, пустым и скучным. Замок был пуст, а мужа она могла видеть только вечером. Если он сам не приходит к ней днём, то она не должна ни искать, ни звать его — сказал ей мэтр Леонард. Когда солнце село и глубокие ущелья исчезли в сумраке, Леонора решила идти к мужу и просить у него какого-либо занятия, чтобы скоротать долгие часы дня. Итак, она направилась в лабораторию и, остановившись перед дверью, спросила:

— Можно мне войти?

— Войди! — ответил голос владельца замка. Мэтр Леонард сидел за столом и работал. Когда Леонора наклонилась к нему, она увидела, что он рисовал на большом листе пергамента какие-то кабалистические фигуры. Бросив работу, Леонард обнял молодую жену, привлек ее к себе и горячо поцеловал.

— Ты пришла о чем-нибудь просить меня, моя прекрасная супруга? — сказал он, между тем как в больших зеленоватых глазах его вспыхнуло пламя страсти.

Под влиянием этого пламени в сердце Леоноры снова поднялось неизвестное ей раньше чувство, которое овладело всем ее существом. В безумном порыве она обвила шею мужа и возвратила ему поцелуй.

— Ты всегда угадываешь мои желания раньше, чем я их выскажу, — с восхищением и благодарностью ответила она. — Да, я пришла просить тебя дать мне какое-нибудь занятие. Я скучаю, когда тебя нет со мной. Научи меня делать заклинания. Жена мэтра Леонарда, мне кажется, должна тоже быть немного колдуньей, — прибавила она, прислоняясь головой к его плечу.

Мэтр Леонард рассмеялся металлическим смехом.

— О, дорогая моя! Немного колдуньей ты всегда была. Твои черные глаза и золотистые волосы околдовали не одно сердце! Что же касается того, чтобы научить тебя моему знанию, то это очень трудно. Слишком опасно знать только обрывки его. Но доставить тебе развлечения я могу. Не хочешь ли ты взглянуть в магическое зеркало? В нем ты можешь увидеть, что делают во Фрейбурге твои подруги или рыцарь де Кюссенберг. Или может быть ты предпочитаешь видеть умерших? Могу показать тебе и их.

— Умерших? — задумчиво повторила Леонора. — О! Как бы я была тебе благодарна, если бы ты показал мне мою тетю и моего отца!

— О! Это очень легко в особенности же твоего отца. Что же касается твоей тетки, то, к великому моему сожалению, я не могу ее показать тебе. Эта старая дура затесалась в целое общество святых. Они там бормочут молитвы и поют покаянные псалмы. Вид этой дуры только взволновал бы тебя.