Стояло около двух часов ночи, когда с реки донесся многоголосый крик. Ваня видел: что-то большое выносило из-за излучины реки. Видно было плохо, да ведь невелика разница, на чем несчастье – на теплоходе, самоходной барже или на катере. В любом случае это темное могло быть только судном, с которого шел гомон множества голосов, и Ваня метнулся к моторке.
Мимо Юксеева несло что-то совершенно непонятное… Ну, сначала рассмотреть «эту штуку» было непросто, потому что судно тонуло, опускаясь в воду другим бортом. Борт, обращенный к Юксеево и к Ване, высовывался из воды так сильно, что становилось видно было окрашенное темным брюхо, острый киль. На боку «штуки», которую никак не мог определить Ваня, торчало что-то огромное, круглое, он никак не мог понять, что именно. Тем более было темно.
Лодка Ивана шла гораздо быстрее, чем несло судно, он обогнул его с носу, чтобы посмотреть, что же это такое. На носу с другой стороны он прочитал название: «Москва» – и еще какие-то цифры, ни о чем ему не говорящие. Никогда Ваня не слышал о корабле с таким названием. На носу корабля горел странный фонарь, вроде бы за толстым стеклом теплился живой огонек. Теперь крики слышались очень явственно, и можно было различить «Спасите!» и «На берегу!».
Правый борт судна низко накренился над волнами, Ваня увидел на этом нависшем над водой борту множество людей. Некоторые просто стояли, вцепившись в поручни, другие оживленно бегали, говорили что-то друг другу, сложив ладошки, кричали на берег. Этих людей было неплохо видно в свете фонарей, особенно когда вспыхивали зарницы. Ваня держал свою лодку так, чтобы ее сносило рекой одновременно с этим странным судном, у него было много времени рассмотреть его странности. Люди на борту были очень странно одеты. Женщины в длинных закрытых платьях, совершенно не по моде, мужчины в пиджаках непривычного покроя, а несколько – в совершенно незнакомые мундиры. Один пожилой, в пенсне и с бородищей, все порывался петь что-то божественное, его то и дело прерывали. Молодая женщина вцепилась в руку своего спутника, все шептала ему что-то на ухо.
– Тонет он… – сообразил Ваня, – как его ни называй, а тонет!
Иван никак не мог понять, управляет ли кто этим судном или оно так само по себе и плывет, куда его несет река. Он стал кричать людям, чтобы они рулили к острову, вон уже отмель недалеко! Никто не обращал на его вопли ни малейшего внимания. Тогда Ваня подрулил поближе, хотя ему и было очень страшно: а вдруг «эта штука» опрокинется, заденет заодно и его лодку?! Теперь Иван оказался буквально в нескольких метрах от опустившегося к реке борта, от людей. Он теперь слышал, что молодая женщина спрашивает раз за разом:
– Что же с нами теперь будет, Миша?!
И что старик в пенсне молится не на русском языке.
Самое странное и даже страшное – что люди на пароходе Ваню не видели. Все продолжали вопить, разговаривать между собой, кричали «На берегу!», но совершенно не замечали Ваню, плывшего метрах в четырех от борта тонущего корабля.
– Давайте сюда! – заорал диким голосом Ваня. – Вот там коса, надо выбросить ваш теплоход!
Но его по-прежнему не слышали, как будто его и не было тут вовсе. Разве что вдруг ожила машина, Ваня явственно услышал «чух-чух-чух», как слышится порой возле паровоза, когда он разводит пары. При этих звуках колесо, почти погруженное в воду, начало двигаться. «Так это же пароход!» – понял он. Ваня и не знал, что пароходы еще ходят по реке.
Ваня много раз пытался обратить на себя внимание – и кричал, и махал руками, приплясывая в качающейся лодке. Его по-прежнему никто не видел, приходилось принять это как факт, без малейшего пока что объяснения. Судно же несло и несло, Ваня видел, как махину постепенно относит к скале Юксеевский бык, а потом сносит за скалу. Ваня боялся, что сильное течение прижмет пароход к Юксеевскому быку и ударит об камни, но, видимо, кто-то на борту начал подрабатывать рулем, судно отодвинулось от берега.
Тут, возле скалы, Ваня убедился в еще одной странности: то ли ему показалось, то ли и правда сквозь пароход можно было увидеть скалу. После он не был уверен именно в этом обстоятельстве, но как раз у Юксеевского быка ему стало окончательно неприятно возле этого необъяснимого парохода. Ваня понимал, что не может помочь этим людям и что пароход этот «весь насквозь странный», как он выразился. Преодолевая нешуточные волны, ветер и полосы дождя, Ваня направился к Юксеево. На середине реки он обернулся, чтобы ясно увидеть громаду парохода, которую несло все дальше.
Наутро Ваня все ждал, что будет радиосообщение про катастрофу на «Москве», но сообщения в помине не было. Он пытался узнавать, что это за пароход «Москва», но над ним только посмеялись: последний пароход списали лет тридцать назад. Никто ничего не знал ни о какой аварии или катастрофе в эту ночь. Знакомый речник в Предивном так нехорошо начал приглядываться к Ване, что ему пришлось соврать: якобы это ему рассказали про аварию с теплоходом, вот он и выспрашивает… Речник тут же успокоился: все знали, что Ване легко затравить какую угодно историю и что иные недобросовестные люди этим пользуются.
Ваня постепенно успокоился, перестал беспокоиться о судьбе пассажиров и команды «Москвы», но некая тень сомнения в его сознании не погасала. Ведь видел же он этот гибнущий пароход? В том то и дело, что видел! Приходилось или не верить глазам своим, вообще всем своим органам чувств, или считать, что Ваня видел… но только что-то очень странное… Что-то такое, чего не видят другие, например. Видеть галлюцинации и быть как бы немного сумасшедшим Ваня тоже совсем не хотел, а ведь если это была не галлюцинация… то что?!
В общем, сомнения терзали Ваню. Я был рад, что сумел, кажется, разрешить его сомнения, дать понятное объяснение: наверняка это военные испытывают новые образцы. Потому и шума никакого. Объяснение, прямо скажем, не такое уж осмысленное и логичное, но Ваню оно устроило, что главное.
Конечно же, о происшествиях с пароходами я разузнал независимо от Ваниного психологического состояния. Одно из этих происшествий состояло том, что в 1898 году пароход «Москва» получил пробоину чуть ниже Атаманово. Место здесь довольно безопасное, пароход чуть не погиб из-за преступной халатности лоцмана: тот заговорился, неправильно переложил рулевое колесо, почему пароход и налетел на камни, торчащие чуть ниже уровня воды ниже Атаманово. Пароход получил пробоину и, хотя удержался на плаву, накренился на правый борт, постепенно начал погружаться. Среди пассажиров началась паника, некоторые стали даже требовать снять корабельные шлюпки и на них покидать пароход. В этих обстоятельствах превосходно сработала команда: капитан отказался поддаваться панике, навел порядок на борту. Он почти самосплавом довел накренившийся корабль до ремонтных мастерских в Предивинске.
Полная чепуха? Может быть. Но в том же самом 1988 году произошла не менее яркая история в совершенно другом месте на так называемом Красноярском море. Этим красивым именем называется обыкновеннейшее водохранилище, возникшее после заполнения ложа Красноярской ГЭС. Возле самой ГЭС глубины там порядка 90 метров, на большинстве же участков гораздо меньше. Там, где Енисей стискивали скалы, водохранилище-«море» получилось узкое, глубокое. Там, где низкие берега расходятся далеко, река разливалась на километры, теперь широко разливается «море». Тянется оно на добрых четыреста километров почти до самого Абакана, столицы Хакасии.
Когда «море» только планировалось, много было рассказов о будущих необъятных запасах рыбы… Но увы! В водохранилище приходится то накапливать, то сбрасывать воду. Икра каждого вида рыб требует своей температуры и своего освещения… Глубины все время меняются; то оказывается на глубине, в нескольких метрах от поверхности икра, отложенная в 30 сантиметрах от поверхности (и, конечно же, не суждено ей созреть). То отложенная на глубине трех метров икра оказывается как раз на поверхности или вообще обсыхает на берегу. В общем, рыболовный рай не состоялся.
«Море» даже и без рыбы, практически мертвое скопление пресной воды – одно из любимых мест отдыха красноярцев. Не зарастает народная тропа к этой водной поверхности, едут «на море» семьями, компаниями и целыми семейными группами, порой человек по двадцать. Просто купаться, загорать, радоваться жизни, пока хорошая погода (июль в Сибири жаркий, стоит антициклон, и погода обычно хорошая). Одна такая компашка и отдыхала «на море» в июле 1988 года; надо сразу сказать: их ожидания не сбылись из-за холодного дождливого лета, сильного волнения и холодной, не прогревшейся воды.
ebooksa