— Нет-нет, здесь его ученики, последователи, но еще не Друзья. Полюбуйтесь.
Вдоль невероятно длинной стойки бара выстроилась шеренга — вернее, бесконечная череда — молодых людей, словно отраженных в несметном количестве зеркальных лабиринтов, где зеркала на противоположных стенах множат до бесконечности одно и то же изображение, которое, становясь все меньше и меньше, в конце концов делается и вовсе неразличимым. Все эти юноши как по команде повернулись в нашу сторону, а потом устремили пристальные взгляды друг на друга. До слуха почти явственно доносились их одобрительные возгласы. И с каждым возгласом лица становились все моложе, красивее, благороднее…
Я неотрывно смотрел на эту причудливую мозаику, на златокудрую фалангу, словно сошедшую с холмов и полей элизиума. Древний миф распахнул свои врата, и взору явились Аполлон и его спутники — один прекраснее другого.
Судя по всему, я невольно ахнул от восхищения. Мой провожатый втянул ртом воздух, будто решив допить все, что осталось у меня в бокале.
— Полностью с вами согласен! — поддержал он, а потом перешел на шепот. — Видите, вам бросили вызов. Не мешкайте, иначе попадете в передрягу. За мной!
Чуть покачиваясь, он заскользил по полу в своих бесшумных дорогих туфлях, увлекая меня за собой, легко придерживая за локоть и обдавая дыханием, в котором угадывался аромат цветов. Я услышал свой голос:
— Мне доводилось читать, что Герберт Уэллс завораживал женщин своим медовым дыханием. Но потом я узнал, что это симптом тяжелой болезни.
— Любопытно. Хотите сказать, от меня несет больницей и лекарствами?
— Нет, я не то имел в виду…
— Не отставайте. Вы — лакомый кусочек для голодных зверей. Раз-два, раз-два…
— Постойте. — У меня перехватило дух, но не от быстрой ходьбы, а от внезапного озарения. — Вот этот юноша, и тот, что за ним, и следующий…
— Ну-ну?
— Черт побери, — вырвалось у меня, — они же совсем одинаковые, как близнецы!
— Почти угадали! Не только эти трое, но и те, что дальше, и все-все, кого вы здесь увидите. У всех один возраст — двадцать девять лет, рост шесть футов, нежный загар, белозубая улыбка, ясный взгляд. Каждый самобытен, но все хороши собою, как я!
Бросив на него беглый взгляд, я осмыслил увиденное. Схожесть красоты. Ошеломляющее море юности.
— Не пора ли вам назвать свое имя?
— Дориан.
— Но вы сказали, что входите в круг его Друзей.
— Да, так и есть. И эти — тоже. Притом все мы носим его имя. Вот этот красавец. И тот, что рядом с ним. Разумеется, когда-то всех нас звали куда проще. Смит и Джонс. Фил и Гарри. Джейк и Джимми. Но потом мы вступили в круг Друзей.
— Не для того ли сюда пригласили меня? Чтобы я тоже вступил в этот круг?