— Мы тебе жизнь и пост главного дирижера оставляем, паскуда! — вдруг визгливо заорал Драчулос; увидев на столе связку ключей, он попутно тут же сгреб ее себе в карман. — Думаешь, никто не догадывается, сколько ты наворовал уже?! Не хочешь делиться — пошел к чертовой матери; другим пожить да приподняться дай! Не хочешь добром — все потеряешь, козел черномазый!!! Ты всерьез что ли думаешь, что каждой чурке оперы о себе ставить дозволено?!
— Так это просто бунт!.. — вдруг крикнул Арык Забитов, все это время сидевший молча, как вкопанный. (Кресло его располагалось спиной к двери, и посему легкой кавалерии мятежников он не видел). — …Да ты как смеешь в таком тоне разговаривать с маэстро, шакал?! Или ты не понимаешь, что…
— Взять мартышку нерусскую! — гаркнул Залупилов; боевики радостно устремились к Забитову. Лихорадочно обернувшись, Забитов как раз успел увидеть стремительно приближавшийся к его лицу кулак, но увернуться от него уже не успел. Ощутив мощный, резкий удар и разом увидев несколько ярчайших звезд первой величины, Забитов раненой птицей рухнул под стол.
— Хватай чурку!.. Научи-ка узкорылого жизни!.. — как будто сквозь туман доносилось до его слуха.
Каким-то шестым чувством (которое в данный момент, потеснив все остальные, вылезло на первый план), Арык Забитов почувствовал близость смерти. Возможно, если бы у него в запасе было немного больше времени, он бы даже процитировал Германа: «О, страшный призрак, смерть! Я не хочу тебя!..» Но на подобные отвлечения времени у режиссера не было — и потому, встав на четвереньки, он обходным маневром со скоростью голодного таракана пронесся под обоими столами в сторону выходной двери — и, поднявшись на ноги, рванулся к спасению.
— Ребя, держи гада!!. — раздался вопль за его спиной. Выскочив за дверь, Забитов со всего маху налетел на кованый сапог, кем-то заботливо подставленный — и кубарем покатился с лестницы. Услышав дробный топот множества ног, он вновь встал, и опрометью, почти не разбирая дороги, рванул куда-то по узким театральным коридорам.
В этот момент Абдулла Урюкович, воспользовавшись всеобщим смятением, бочком подобрался к двери, что вела в гостевую ложу — и, выскользнув в неосвещенную зрительскую часть театра, припустил бегом, что только было духу.
В черной «Волге» с еле слышно урчавшим мотором, припаркованной в тенистом уголке Театральной площади, приемник был настроен на волну «Классика». «Не счесть алмазов в каменных пещерах…» — доносился из динамика томный голос тенора Матевосяна. Майор уголовного розыска Илюшин, задавив в пепельнице очередную сигарету, с сожалением прикрутил приемник и взял микрофон спецсвязи. «Седьмой… Седьмой… Я — Ленский!.. Как слышите? Прием!» — включился он на передачу. «Ленский, вас слышу! Доложите обстановку! Прием», — несмотря на помехи, оперативник узнал голос генерала Аксенова.
— Седьмой, пока все идет по плану… Только одна неувязочка: у двух подходов к объекту были обнаружены вооруженные боевики запрещенной националистической группировки «Великая Русь» в количестве тридцати двух человек. Что?.. Так точно; в настоящий момент все разоружены, нейтрализованы и находятся на базе отряда специального назначения «Гамма»… Есть!.. Так точно!.. Немедленно информировать; понял. До связи!.. — и отключившись, Илюшин прибавил громкость радиоприемника.
Спустя какое-то время его внимание привлекла высокая фигура довольно странно одетого человека с цилиндром на голове, который неторопливо — вроде как прогуливаясь — пересекал Театральную площадь. Посреди площади человек вдруг встал, и, обернувшись и сняв цилиндр, задумчиво воззрился на театр. «Интересно, а это что еще за птица? — подумал Илюшин. — Подойти, проверить?»
Заглушив мотор, он неловко выронил ключи под ноги — но когда майор выпрямился, площадь уже была совершенно пуста; лишь здоровый рыжий кот трусил через площадь прочь от театра, не оглядываясь.
«Черт; в самом деле, пора уже хоть немножко отдохнуть! — подумал Илюшин. — Хоть с Трофименко из РУВД на охоту съездить, что ли…»
Абдулла Урюкович долго шарил впотьмах по каким-то переходам и лестницам, попадая то в бенуар, то во второй ярус; по иронии судьбы, дирижеру так и не привелось освоиться в зрительской части вверенного ему театра. В темном здании было неспокойно: то и дело прокатывавшийся низкий гул заставлял старинную постройку буквально ходить ходуном. «Землетрясение? — мельком подумал Бесноватый, — или просто нервы шалят?..»
Наконец, пробежав еще какую-то лестницу, дирижер очутился в фойе. Чутье подсказывало ему, что возвращаться в закулисные приделы театра явно не стоило: откинув латунную щеколду с одной из дверей главного входа, Абдулла осторожно приотворил ее — и оглядевшись по сторонам, крадучись побежал вокруг здания в сторону служебного входа.
Его синий «Вольво», как ни в чем не бывало, стоял на обычном месте; увидев через стекло силуэт шофера, дирижер вздохнул с облегчением. Подбежав к машине, Абдулла, рванув дверцу, плюхнулся на переднее сиденье и… замер от ужаса: верный его водитель Омар Юсуф смотрел на Бесноватого недвижным взором широко раскрытых, остекленевших глаз; по светлой его рубашке расплылось огромное черное пятно, а из груди торчала рукоять солдатского ножа.
Раньше, чем он успел что-либо сообразить, Абдулла уже стремглав рванулся к выворачивавшему с улицы Мазохистов такси и отчаянно замахал руками. «В аэропорт… Пожалуйста… Опаздываю…» — срывающимся голосом забормотал дирижер.
«Не могу, старик: движок „троит“ — что-то с зажиганием; надо в парк ехать…» — приветливо, как бы предлагая не всем известную игру, сообщил шофер, не торопясь уезжать и испытующе поглядывая на музыканта. Судорожно пошарив по карманам, Абдулла нашел пачку денег; наощупь отделив одну бумажку, он протянул ее водителю — это оказалась стодолларовая купюра. «Падай в тачку, братан; чего на улице мерзнешь?!» — гаркнул таксист и не дожидаясь, пока за Бесноватым захлопнется дверца, машина, взвизгнув колесами по асфальту, резко рванула с места.
Старший лейтенант Климов, боец отряда специального назначения «Гамма», снова растворил дверцы гардеробных шкафчиков, и глазам его представилось множество прозрачных пластиковых мешочков, наполненных белым порошком. «Ну вот, и нашему брату — нет-нет, да и упадет звезда-другая на погон!..» — подумал он весело. Группа захвата, чуть поплутав по театральным подземельям, добралась до цели почти без труда; а пьяные и обкуренные какой-то гадостью горе-контрабандисты были настолько ошарашены, что сопротивления почти не оказали — что, впрочем, не помешало бойцам как следует их отметелить — просто, как говорится, для профилактики. Правда, воспоминание о неожиданной схватке с национал-боевиками, почему-то сгрудившимися у театра — о чем никто «Гамму» не предупреждал, немного портило настроение: спина от удара дубиной какого-то верзилы ныла препротивно. «Сволочи!» — подумал он.
Вдруг Климов насторожился: помимо странного гула, от которого уже довольно давно вибрировал весь театр, ему слабо послышались какие-то посторонние звуки. Звуки приближались; теперь стало ясно, что кто-то шел по коридору в его сторону. Боец напрягся и положил руку на рукоять пистолета.
Долго ждать ему не пришлось: Арык Забитов, напрочь заблудившийся в театральных лабиринтах в отчаянном стремлении оторваться от погони, появился в раздевалке рабочих оркестра. «Не двигаться! Руки за голову!» — крикнул старший лейтенант Климов.
ebooksa