Восход Хепри

— Не согласен я, царь Бабили! — ответствовал незнакомец, ибо мы не сражаемся с вами, на то запрет Величайшей. Но я не пущу ваших воинств, за холм из песка и камня, а если вы не подчинитесь, я снова встречусь с тобою. Надеюсь, тогда ты ответишь на первую из моих загадок. А вторую я сам открою.

— Взять его храбрые воины, он нас не остановит! — выкрикнул царь Бабили, — но не смейте его даже ранить, за сие ответите жизнью! Свяжите его надёжно, а когда мы возьмём град Менфи, отпустите воина с миром, дав ему золота много, за отвагу его и мудрость! — но воины не решались…

— Возьми меня если сможешь, — незнакомец раскинул руки, улыбнувшись царю Бабили, — но вы не пройдёте дальше, увы, твой выбор не верен. Я ценю твоё благородство, но золота мне не нужно. Но за благородство и мудрость, я обещанное дарую. И ещё один дар добавлю, поверь, он будет бесцененным! — ответствовал незнакомец, и слова его были странны.

Увидев, что незнакомец, не вступит в смертельную схватку, и пленить его будет просто, бросились воины Бабили, не обнажая оружья, чтобы схватить незнакомца. Но двадцать отважных и сильных, на песок упали и камни, ибо исчез незнакомец, как мираж, в пустынях привычный.

«Видно был Жрец великий Чёрной Земли благодатной, и известны ему были тайны, что бессмертные даровали!» — для себя решил Царь Бабили, и повёл свои воинство дальше. Но шёл позади своих воинств, ибо знал, что лучники Кеми — это великая сила, а царь и водитель воинств, знал, лишь глупец считает, отважной, достойной воина, гибель без всякого смысла, от меткой стрелы, что в сердце, будет послана лучником Кеми, которых он опасался, ибо мудр Фараон Сен-Усер-Ти, столь же великий воитель, как Суму-Ла, царь Бабили, и обман был открыть способен.

И шли они по ложбине, мешая песок и камень, и Царь почувствовал запах, с детства ему знакомый. Это был запах крови, но не живых, — умерших, чёрной крови, текущей из подземного царства, столь обильной в Двуречьи. Ей возжигают лампады, и асфальт из неё готовят, для кровли домов и храмов — так называли в Двуречьи, кровь Великого Геба. Тогда и понял Суму-Ла, — не будет лучников метких, понял слова незнакомца: «Вы погибнете — не пройдёте!» Вспомнил горючий воздух, что наполняет царство Эрешгикаль Владычицы мёртвых, что всегда с кровью мёртвых вместе. Посмотрел на свои знамёна, посмотрел на лампаду Энки и прекрасной Иштар лампаду, и воскликнул: «Назад, скорее, истинны слова незнакомца, путь ведёт нас не к Менфи, а прямо в Подземное Царство! Бегите назад, о воины, сие — не трусость, а мудрость, вы врага сокрушите, но не саму Неизбежность!» И первым назад рванулся, но растерялись воины, не осознав приказа Суму-Лу, царя Бабила, после, бежать поспешили к холму из песка и камня, чтобы найти спасенье, но поздно уж было… Упала лампада Энки, брошенная знаменосцем, вспыхнуло синее пламя, синее, как глаза незнакомца, за спиной у царя Бабили, и поглотила едва ли не половину воинств. И вспыхнуло красное пламя, когда возожглась Кровь Мёртвых, и люди его горели, и не было смерти страшнее. И Царь бежал, что есть силы, по склону холма пустыни, оглядываясь на гибель воинств непобедимых, и гибель была страшнее, стрелы меча или моря, и был огонь беспощаден и вопли в огне умиравших, рвали сердце Суму-Ла, оглядывался назад он, и видел, что синее пламя, милостивым оказалось, подарив мгновенную гибель, иссушая тела мгновенно, по песку разбросавшее мёртвых, там ухе ничего не горело. Он оглядывался, и преткнулся, ногою своей о камень, он падал, раскинув руки, едва не летел как птица, ибо бег его был столь быстрым. Он видел скальный обломок, на который падёт головою, поняв, что свернёт себе шею, не поверивший истине гибнет…

Но остановилось внезапно его паденье, полёт ли, Ра замер в голубой выси… И сидел рядом с этим камнем, что свернуть ему шею должен, незнакомец, тот самый, что встретил, и предупредил «Не пройдёте!». И тогда Суму-Ла, царь Бабили во мгновение очень многое понял, понял, что перед ним Бессмертный, хранящий Чёрную Землю. И упал на песок и камни, избежав Неизбежности волей того, кого не послушал. Приподнялся, и обернулся, обернулся и удивился, — замерло красное пламя, воины в корчах предсмертных замерли, как изваянья. В этом мире их было двое — Ири-Херу и царь Бабили.

Увы — не двое их было. Два воина появились. Первый в доспехах подобных Ири-Херу. Но только, меч из того же металла был подобен серпу, а так же, шлем его был украшен золотой главою шакала. Второй же, в иных доспехах, похоже, слоновой кости, покрытых золотом тонким, и с головой не покрытой, и с мечом, что подобен сабле, и по цвету подобен меди, и по цвету подобен крови. И глаза его чёрными были, наполнены странной мглою. Оба воина тотчас исчезли. И возникла синяя вспышка, Суму-Ла-Эль ещё подумал, — это снова горючий воздух. И возникла красная вспышка — видно снова горит Кровь Мёртвых.

Обернулся он к Ири-Херу, и увидел щит золочёный, и увидел в нём отраженье — он увидел тварь вместо воина, тварь, наверно, из царства самой Владычицы Мёртвых, побеждённой Светлым Мардуком, но оставшейся при костяном троне. И тащила тварь его войско ко вратам из огня и крови, отвернулся Царь Суму-Ла-Эль, заслоняя лицо руками, а когда отважился глянуть, опустил свой щит Ири-Херу, рядом с ним стоял тот самый воин, вновь, в обличие подобном человеку. Говорили они меж собою.

Благодарен тебе, Ири-Херу, что привёл мне добычи немало, но я требую всю добычу, ибо я Асафот, сын Апопа и супруг Исефет, Владычицы мглистой! Царь Бабили был нечестивцем, его души мои по праву!

Не забудь же, тварь Ам-Дуата, что мой старший брат Анпу-Хранитель, отверз Врата Перехода воинству, скорым был суд Усера, забери их, забери в своём праве, но не царя Бабили, ибо он — не среди Перешедших!

Отдай мне мою добычу! — прошипела тварь Ам-Дуата, обретая своё обличье, мёртвой главы человека, увенчанной собачьей пастью, с мускулистым туловом красным, сжав свой меч когтистою лапой, превратив его в огненный факел.

«Убирайся, тварь Ам-Дуата, убирайся в предвечный Хаос, в мглистый мир которым ты правишь!» — отразил удар Ири-Херу и вонзил синий меч в грудь твари. Отшатнулся демон Апопа, снова бросившись в бой и крикнув хрипло: «Отдай добычу, Хранитель!» Но воздел свой щит незнакомец, отразив мерзкий облик твари, опалив его лучами Диска, и отправил в Предвечный Хаос.

И тогда решился Суму-Ла заговорить с Бессмертным:

— За что даровал мне милость, о, Извечный Хранитель Херу?

— За твоё благородство и мудрость, царь Бабили. И познал ли ты смысл моих загадок?

— Отгадал я их, Страж Бессмертный! Третий дар твой — моё спасенье, от гибели и от твари, возжелавшей забрать мои души. И первый дар, что не можно унести в руках моих, но просто донести до великих стен Бабили, это — мудрость, Бессмертный Хранитель. И твои дары стоят войска, сожжённого Кровью Геба, и стоят золота Кеми, и Белых Стен и самого Уасита.

— Ну что же, достойный царь Бабили, дар второй вручаю тебе я, отдаю щит свой золочёный, в отраженье ты истину увидишь, ты увидишь, что пожелаешь, и грядущее не будет тебе тайной!

И с трепетом взял царь Бабили, Бессмертного дар бесценный, взгляд направив к зеркальной глади, видя в ней своё отраженье, и промолвил: «Хочу видеть, что будет со мною через многие и многие годы!» И отбросил подарок в страхе, и пал ниц пред Хранителем Херу, ибо узрел царь Бабили истлевшие кости в гробнице, а на них — свои парадные брони.

— Мне известно, что ты увидел, царь Бабили, ибо таков удел смертных, и никто его не избегнет, — ответствовал Ири-Херу, — Ты спросил бы — что будет завтра, через девять, через десять разливов, ты задал вопрос неверно, через многие-многие годы, ты и будешь таким в гробнице, но не завтра, не через пятнадцать разливов, отражение не солгало, а ответило твоему вопросу, — Хранитель поднял Суму-Ла, возложив на плечо ему руку, перенёсшись с ним к берегу Хапи.