Восход Хепри

— Ты прав, Брат, Отверзающий Врата Те-Мери, Спутнице туда нельзя! — Анпу протянул глубокую чашу полированной меди Хранителю, который тут же, не обращая внимания на Ка обречённых и высокое пламя, перегнулся через низкий борт и зачерпнул горящих вод мира мёртвых, обратившись к Анх-Нофрет:

— Пей! Пей, если хочешь жить!

— Но она же… — женщина с ужасом смотрела на чашу огня, поднесённую к её лицу.

— Не верь в этот огонь, и он не причинит тебе вреда, смотри, спутница! — Хранитель зачерпнул сгусток огня из чаши, приложив к ране на своей груди, когда он убрал руку, крови и ожога больше не было, даже золотые пластины, раздвинутые и оплавленные огненным клинком нежити воссияли в прежней красоте, а по ним стекали капли чистой воды… Хранитель поднёс чашу к собственным губам, и огонь внезапно погас. Он сделал пару глотков, и протянул чашу Спутнице, но огонь вспыхнул вновь, — не бойся, верь и пей эту воду, в Иных Мирах одно и то же может и исцелять и убивать! Если страх застит твои глаза, закрой их и пей! Пей если хочешь жить!

Анх-Нофрет дрожащими руками приняла чашу, закрыла глаза и начала пить чистую и прохладную воду. Она пила с жадностью, чувствую как жизнь возвращается в неё, но, внезапно, живительная влага взорвалась внутри огнём Ам-Дуат…

Она хотела закричать от боли и ужаса, но жар перехватил её горло, из которого вырвался только хриплый кашель. В ужасе и отчаянии она открыла глаза, но… не было больше Ладьи, Хранителя и Великих Нетеру. Две женщины, и знатный воин в шлеме Хранителей Трона стояли у большого ложа, на котором неподвижно лежал Ипи-Ра-Нефер. Её положили на кушетку стоящую поодаль, но, внезапно, одна из высокородных дочерей Та-Кем, видно, услышав её хрип, обернулась лицом к дочери Номарха Пер-Басти, и Анх-Нофрет тут же узнала царственную сестру Ипи-Ра-Нефера, и закричала, теперь уже осознав, что вернулась в мир живых, но, не зная, надолго ли.

Женщины сидели у изголовья Верховного Хранителя, Мерит-Ра вливала свои противоядия, силясь помочь, а Нефру-Маат только беззвучно плакала. Наконец, не выдержала и царственная Мерит-Ра-Нефер. Она откинулась на спинку удобного сиденья, и запела тихим, едва слышимым печальным голосом, тем не менее, звучащим эхом по всей тёмной, освещённой лишь пламенем лампад и факелами, громаде дворца Наследника:

Ждёт на Великом Закате в зарослях тростника Золотом синим украшенная ладья, Я подхожу, и возликовал мой Ка- Вслед за любимым уходит сестра твоя. Требует Имени Лодочник, мой ответ: «Рен в Доме Мира явится лишь на Восход Звезды!» Страж не пускает к Ладье Миллионов Лет, Атум заходит. И рябь золотой воды. — Видишь Хранителей Трона парадный строй? Видишь, грустит Величайший Святой Страны? Слышишь, Великий Анпу, ты плакальщиц вой? — Мной они златом дважды одарены! Требуй, Великий Анпу, любые дары, Всё, что желаешь, о, Страж Извечный бери, Ибо спешу! Ожидает приход сестры Единокровный Возлюбленный в Те-Мери. Если желаешь: Скипетры и Венец, Всё, что везёт процессия в Те-Нефер, Боль забери — ей отныне пришёл конец, Лягу с ним рядом, во свете Незыблемой Мер. Плата последняя — я обнажила грудь: Бей Золотым Хопешем, и Ты поймёшь — Не для меня Праведногласых путь, Не для меня — их Отрицаний ложь! В левой руке — свиток Шаи, мою судьбу, В правой — стрелы и яд — воздала врагу, Это — твоё, но священный сосуд Абу, Лодочник Вечности, я отдать не могу! Дрогнула плоть, пропуская Священный Меч, Молвил Хранитель Анпу: «На Ладью взойди!» Ибо не Сердца сосуд он сумел извлечь, Но, лишь Перо Всевладычицы из груди… — Что теперь делать тебе, Держащий Весы? Это — Перо Величайшей… В моей крови, Ибо при жизни прошла Ночные Часы, Кровью написаны свитки моей любви. Хочешь, и эту песнь я тебе спою?.. Тотчас Нетеру Анпу, оттолкнул шестом, В жидкое золото Вечной Реки Ладью: — Знай, же Мерит-Ра — вздохнув, продолжил: на том,           Западном берегу — Возлюбленный Брат, Вашей разлукою долго уже томим. Скоро она закончится: сей закат — Вечен… Земля Возлюбленных вам двоим. Я не стерпев, на надстройку Ладьи взошла: Ипи с Прекраснейшей там, в закатной крови, Нефер-Неферу Маат простёрла над ним крыла… Славься, Владычица Вечности… нашей любви. Владычица Вечности… нашей любви.

— Почему ты поёшь это? Почему!? — Нефру-Маат спрашивала с отчаянной мольбой в голосе, ведь я знаю, ты вернёшь Ипи! Вернёшь… А это… Твоя песнь на древний мотив вдовьих песен.

— Ты не забыла, достойная Нефру-Маат, что с тех пор, как Самозванка согласилась провести Праздник Возрождения для Ипи-Ра-Нефера, я вдова! — Мерит отвернулась, — и лишь потому стала законной Соправительницей Тути-Мосе.

— Как мне забыть о том, что не я, а ты… — Мерит-Ра перебила Жрицу:

— Как ты можешь! Сейчас! Ты знаешь где твой Возлюбленный Брат? — голос юной Соправительницы дрожал, — а я пойду за ним, Нефру-Маат. Так что, эта песня и обо мне.

— Но вы вернётесь?

— Смотрите, она вернулась, Нефру-Маат, Сестра, я же говорила, что Ипи сможет найти выход, что он сможет возвратиться, если он вернул Спутницу! — Соправительница метнулась к ложу Анх-Нофрет, супруга Верховного Хранителя и кто-то из его людей, замерли, не веря своим глазам.

— Значит, царственная Мерит-Ра-Нефер, — жрица еле смогла вымолвить слова, — значит, Ипи вернётся?!

— Да, Нефру-Маат, твой возлюбленный Брат вернётся, яда в его крови уже нет, только, — Мерит замолчала на мгновение, — я должна указать ему путь, и выхватила малый меч из странного тускло-белого металла. Анх-Нофрет сжалась в комок и закрыла глаза, ожидая, что меч царственной Мерит-Ра обнажён, дабы свершить возмездие за её брата, но Мерит, поняв это, улыбнулась и положила ладонь на плечо молодой колдуньи, — если Ипи вернул тебя, значит, он простил тебе сам, а значит, и я не могу желать тебе зла, — Мерит повернулась в восточному окну, ожидая и опасаясь первых лучей рассвета, я же сказала, я должна указать ему путь: «Да будет отныне Рен моё Асет и Небтет, и пройду я пути Брата Великой Плакальщицей, пусть Маат не осудит меня строго, пусть Усер примет меня за свою Сестру, пусть Херу и Анпу отверзут мне Врата и нарекут Спутницей, пусть Стражница Амет примет мой Ключ из Небут-Нетеру!»

Услышав последние слова Мерит-Ра-Нефер, Нефру-Маат бросилась к ней, понимая, как Посвящённая Урт-Маа хочет стать проводницей своего брата, и какую дверь откроет острое лезвие священного металла жрецов, названое Соправительницей «Ключом». Но жрица опоздала — Царственная Мерит-Ра полоснула себя священным лезвием по сгибу локтя, даже не вскрикнув, и медленно осела на пол, наблюдая, как густая и тёмная кровь струится из раны и стекает с Серебра Нетеру. Усер-Мин, оторвал кусок своего платья, намереваясь перевязать Соправительницу, но Мерит остановила его жестом, обратившись и к Сестре Ипи и к его поверенному: «Милая Нефру-Маат, помоги мне подняться и возлечь рядом с братом! Достойный Усер-Мин, перевяжи мою руку не раньше чем я лишусь чувств, и следи за дыханием и ударами моего Абу, если я буду уходить, влейте мне настойку, которую я принесла. Только половину! Остальное влейте Ипи-Ра…» юная Мерит-Ра не успела договорить имени своего брата и упала без сил на дорогую циновку пола покоев Верховного Хранителя. Нефру-Маат вырвала кусок льна из рук Усер-Мина и бросилась к Соправительнице спеша наложить повязку. Её дыхание было ровным, а лицо Мерит-Ра-Нефер, не смотря на бледность, излучало какое-то блаженство и умиротворённость. Нефру-Маат, охранник Ипи, и пришедшая в себя, осознав, что ей больше ничто не угрожает, колдунья, поняли, что Соправительница достигла Мира, который был её целью…

Песок пустынного берега под ногами Странника сменился нежной прибрежной травой. Он не помнил, сколько он шёл, с тех пор, как Ладья Месектет причалила к берегу, не помнил своих Рен и не знал зачем он здесь.

Внезапно, на горизонте Аменет, возник красно-оранжевый вечерний диск Атума, отбросивший тень от тела странника. Свет великого заката распластал Тень на тысячи немет, а затем и оторвал Хабит от своего владельца, унеся её, словно ветер. Странник шёл на Запад, навстречу ласковому неслепящему свету, в котором, казалось, можно было купаться, навстречу тёплому и влажному ветру, нежно касающемуся его лица и усталого тела.

Из колышущегося воздуха Западного Берега возникли и воплотились два громадных обелиска Синего золота — это были Двенадцатые Врата.

Странник, облизнув пересохшие губы, бросился бежать к ним со всех ног, забыв об усталости.