Тринадцатый

– Хорошо. Ты был хорошим воином, надеюсь, таким и останешься.

– Рад вам служить, Милорд, – произнес Маркус и исчез, а Анатас еще долго стоял в полном одиночестве, всматриваясь в темноту города.

Пьяная толпа панков гудела около входа в бывший кинотеатр «Спутник». Большая вывеска с названием выступавшей группы еще больше раззадоривала и без того подогретую алкоголем и неконтролируемую толпу. Милиция уже оцепила периметр клуба.

– Ну вот я и на месте! – оглянулся по сторонам Грешник.

– Ты думаешь, я оставлю тебя одного? – тут же положил руку ему на плечо Ворон.

– Папа попросил за мной присмотреть?

– Ты, главное, веди себя хорошо, если ты вообще понимаешь смысл этого слова.

– Слушаюсь! И хотя я не сильно образован и не знаю, что оно означает, я могу спросить об этом у одного из этих молодых и культурных людей. Юноша, а вы не знаете, что такое хорошо, а что такое плохо? – поинтересовался Грешник у еле стоящего на ногах парня.

Отхлебнув из бутылки пару глотков пива, тот с трудом сфокусировал свой взгляд на непонятном карлике.

– На, братан, хлебни пивка и не рушь мне мозг. Панки, хой! – заорал во все горло фанат.

– Панки, хой! – ответил ему Грешник, отхлебнув пива.

– И что это значит? – поинтересовался Ворон.

– А хрен его знает. Все орут и я ору.

Через несколько минут двери клуба открылись, и толпа с криками ринулась внутрь.

– А ты не мог бы достать билеты в филармонию или, например, на балет? Ну хотя бы в кино?

– Да ты что, Ворон?! Тусняк будет отпадный! Лучшие люди города здесь! – Грешник кинулся в толпу.

– Да, я вижу: самый цвет интеллигенции собрался.

Сцена клуба располагалась по центру помещения, перед ней было большое пространство, с левой стороны на возвышенности находились барная стойка и столики. Зал быстро заполнился зрителями. Грешник и Ворон сели за столик, а когда все столы оказались занятыми, народ потянулся к барной стойке.

– Ух ты, ух ты! Глянь, какой ходячий металлолом! – показывая пальцем на проходящего мимо парня в пирсинге, заорал Грешник.

– При инквизиции так людей не пытали, как он сам себя изуродовал, – Ворон подошел к бару и взял две кружки пива.