Тринадцатый

– Разве ты не удивлен видеть меня здесь и сейчас? – спросил у него Анатас.

– Удивлен. Удивлен, что вижу тебя одного.

– Разве я могу быть один? Они всегда со мной. Тебе ли этого не знать?

– Но я не чувствую их присутствия рядом.

– Они скоро будут.

– А что привело тебя ко мне? Разве я чем-то могу помочь тому, кто властен над всем?

– Можешь. Меня привел к тебе интерес и некоторые вопросы.

– Но что может знать старик, чего не знает властелин тьмы?

– Многое, Падший, очень многое. Не стоит играть со мной. В некоторых вопросах я бессилен. Ходят слухи, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

– Про тебя ходит слухов не меньше, а то и больше, – закряхтел старик.

– Ума не приложу, откуда ты взялся на этой бестолковой планете?

– А я не могу взять в толк, почему вы к ней так привязались? Мало вам что ли Вселенной? Огромная песочница с множеством игрушек, а вы не можете поделить между собой одну лопатку.

– А тебе какое до этого дело?

– Скажем так, чисто спортивный интерес. Я страсть как хочу узнать, кто из вас победит. А люди… Что они, эти люди? Сделают правильный выбор, будут жить. Нет? Ну что ж, построите другую песочницу и будете играть в ней. Надеюсь, в согласии и мире.

– Так поэтому ты не присоединяешься ни ко мне, ни к Нему?

– Я же сказал, что моя участь – помогать всем.

– Ты не помогаешь, а только усложняешь все! – повысил голос Анатас, и его глаза стали угольно-черными.

– Тише. Тише, властелин тьмы. Я всего лишь ваш слуга, который только задает темп вашей игре, и ничего более. Я обязан помогать всем, и ты это знаешь, – склоняя голову, промолвил старик. – Но что будет дальше, если ты и впрямь победишь?

– Люди станут шире смотреть на мир. Когда в моих руках будет чистая душа, мне не составит труда склонить весы в свою пользу. Я погружу этот мир в грехопадение. Прощения и раскаяния не будет, и врата рая захлопнутся навсегда. Я выведу ад из мира загробного в мир реальный и уничтожу этот муравейник руками созданий, так любимых моим братом. Он откроет глаза и увидит, кто они есть на самом деле, лишенные Его законов и Его покровительства. А сейчас я бы хотел получить ответы.

– Прости меня, жалкого раба твоего, но ты не задал ни одного вопроса, – в голосе Падшего чувствовалась ирония, однако его вид был настолько смиренным, что его искренность не вызывала сомнений.