Голубой лабиринт,

40

Д"Агоста вошел в комнату видеонаблюдения охраны музея ровно в четверть второго пополудни. Хименес просил его о встрече, и д’Агоста надеялся, что она не займет больше пятнадцати минут. Он знал, что прибыл в промежутке между демонстрациями в планетарии, и хотел поскорее отсюда убраться: он не был уверен, что сможет еще раз выдержать экскурсию в космос с громкостью в восемьдесят децибел.

Хименес и Конклин сидели за маленьким столиком, печатая на ноутбуках. В полумраке обойдя стойки с аппаратурой, д’Агоста подошел к ним.

— Что случилось? — спросил он.

Хименес выпрямился.

— Мы закончили.

— Да неужели?

— Мы просмотрели все записи с камер наблюдения, которые охватывают вход в музей, начиная с 12 июня — дня убийства Марсалы — и вплоть до 6 апреля.

— 6 апреля? Это же на неделю раньше, чем очевидцы начали упоминать о том, что видели убийцу в музее.

— Мы решили посмотреть этот промежуток тоже, чтобы быть уверенными в результате, — Хименес показал на свой ноутбук. — Мы идентифицировали его на видео еще в тот раз, когда вы впервые его заметили: он проникал в музей поздним вечером после закрытия 12 июня. У нас также есть запись его входа и выхода из музея 20 апреля, и еще один его приход и уход 14 апреля.

Д"Агоста кивнул. 20 апреля — этот день совпадает с датой, когда был составлен запрос на скелет Паджетта. И, без сомнения, 14 апреля был днем, когда убийца под видом приезжего ученого впервые встретился с Марсалой, чтобы организовать экспертизу скелета. 12 июня Марсала был убит.

Лейтенант опустился в кресло, стоящее рядом с креслами коллег.

— Хорошая работа, — заметил он.

И он имел в виду именно то, что сказал. Это было невероятно утомительное занятие — просматривать зернистое видео, ощущать, как глаза медленно становятся сухими и мутными… и все это под звуки Большого Взрыва. Хименес и Конклин нашли две более ранние даты, когда убийца посещал музей, вкупе с его приходом в день убийства. Но они до сих пор не нашли, как он выбрался после убийства.

Какая-то часть разума д’Агосты задавалась вопросом, почему он, лейтенант, имея в подчинении команду профессионалов, до сих пор не потрудился свернуть эту работу. Подозреваемый в убийстве был мертв — самоубийство. Теперь разработанная ранее стратегия не сработает: нет никакого смысла готовить и собирать доказательства к судебному заседанию. Д’Агоста понимал, что попросту хочет докопаться до сути. В нем говорил старомодный коп, а он требовал расставить все точки над «i» и уточнить все детали.

Самоубийство. Образ убийцы в том изоляторе в Индио запечатлелся в памяти лейтенанта. Его бормотание по поводу вони гниющих цветов, его волнение и рассеянность. Не говоря уже о том, как он стремительно напал на Пендергаста. Это все не так легко забыть. И, Господи Боже, убивать себя, откусив свой собственный палец, и подавившись им? Человек действительно должен хотеть свести счеты с жизнью, чтобы сделать нечто подобное. Это, казалось, никак не согласуется с липовым профессором Уолдроном, мужчиной, который явно был спокоен, умен и достаточно рационален, чтобы убедить Виктора Марсалу и других сотрудников музея в том, что он был настоящим ученым.

Д"Агоста вздохнул. Что бы ни случилось с тем мужчиной после убийства Марсалы, один факт оставался фактом: 12 июня, в день убийства, он наверняка находился в здравом уме. Он был достаточно умен, чтобы заманить Марсалу в отдаленное место, убить его быстро и эффективно и замаскировать убийство под паршивое ограбление, которое, якобы, пошло не по плану. И скорее всего, ему потом каким-то образом удалось выбраться из музея, не будучи замеченным какой-либо камерой.

Может быть, это не имело значения, но как, черт побери, он это сделал?

Мысленно д’Агоста вернулся в тот день, когда проводил осмотр места убийства с охранником Уиттакером. Это было в алькове Брюхоногих Моллюсков, в дальнем конце Зала Морских Обитателей, рядом с выходом в подвал и не далеко от Зала южноамериканского золота...

Вдруг д’Агоста подскочил в кресле.