Голубой лабиринт,

— Вас обоих усыпили с помощью какого-то наркотического дурмана?

— По крайней мере, так я склонен полагать.

— С какой целью?

— Для меня это до сих пор остается загадкой. Я не преминул сходить на осмотр к врачу, но лишь удостоверился, что я в полном здравии — за исключением травм, полученных во время борьбы. Механических. Никаких следов яда или последствий отравления в организме не обнаружено. Также на мне нет никаких следов уколов или чего-то подобного, что указывало бы на вмешательство в мой организм, пока я пребывал в бессознательном состоянии.

— Тот, кто напал на тебя, должно быть, был в сговоре с теми, кто распылил наркотик. Тем удивительнее, что они погрузили в наркотический сон и своего сообщника, бросив его на произвол судьбы.

— В этой истории удивительной можно назвать всю последовательность событий. У меня складывается впечатление, что этого человека обманули так же, как и меня. Но пока он не заговорит, его мотивы останутся для меня тайной. Есть, однако, вещь, которая представляется мне вполне понятной. И именно она — глубоко меня дискредитирует.

Он замолчал.

— О чем ты?

— Все случившееся — бирюза, рудник «Золотой паук», «Солтон Фонтенбло», неудачно стертые следы шин, сама карта шахты, и, возможно, даже старик, который со мной говорил — западня. Все было тщательно срежиссировано, чтобы заманить меня именно в ту конкретную комнату для ветеринарных процедур, где этот газ мог быть выпущен. Эта камера была построена годы назад именно с целью введения наркотических газов опасным животным.

— Так что же именно так сильно тебя дискредитирует?

— Я думал, что нахожусь на шаг впереди своих противников, а в действительности все обстояло с точностью до наоборот: это они опережали меня не на один, а на несколько шагов.

— Ты говоришь «они». Ты действительно веришь, что Альбан был вовлечен во все это, так или иначе?

Пендергаст ответил не сразу. Некоторое время он молчал, а затем тихим, упавшим голосом повторил то, что слышал перед тем, как впасть в беспамятство:

— «Ты должен благодарить за это Альбана». Довольно недвусмысленное заявление, тебе так не кажется?

— Так и есть.

— Весь сложный механизм, который продемонстрировали мне в «Солтон Фонтенбло», был спроектирован так, чтобы исключить и предвидеть любые возможные неудачи. Хитросплетение интриг указывает на то, что это — постановка Альбана. Постановка, которой он наслаждался. И при этом — именно его убийство запустило ловушку.

— Полагаешь, он выбрал столь вычурный способ покончить с собой? — спросила Констанс.

— Сомневаюсь. Самоубийство не вписывается в стиль Альбана.

На том конце провода некоторое время звучала лишь тишина. Затем Констанс заговорила снова:

— Ты рассказал лейтенанту д’Агосте?