Голубой лабиринт,

— Но какого черта все это значит? И зачем этот липовый ученый украл одну из ее костей?

Марго пожала плечами.

— Это тайна.

— Прекрасно. Вместо того чтобы раскрыть убийство недельной давности, мы раскрыли преступление вековой давности.

29

«Откуда мы появились? Как возникла наша жизнь? Как мы оказались на этой пылинке под названием Земля, окруженной другими бесчисленными пылинками, из которых состоит Вселенная? Для того чтобы ответить на эти вопросы, нам придется вернуться на миллиарды лет назад, в те времена, когда наша Вселенная еще не существовала. В те времена, когда не было ничего — ничего, кроме тьмы...»

Д"Агоста отвернулся от слегка искривленного одностороннего стекла и потер усталые глаза. Он слышал эту презентацию уже пять раз и мог бы, вероятно, наизусть декламировать эту чертову запись.

Подавив зевок, он осмотрел затемненные границы комнаты видеонаблюдения охраны музея. Хотя на деле это помещение называлось иначе — это была Служба Поддержки Планетария. Здесь размещались компьютеры, программное обеспечение, блоки накопителей NAS[67] и сервера изображений, которые воспроизводили куполообразное видео в сердце планетария музея. Эта комната скрывалась в одном из закутков шестого этажа, прямо над вершиной купола планетария — вот, почему стекло на дальней стене было изогнутым. Насколько д’Агоста мог понять, в то время, когда музей активно устанавливал камеры видеонаблюдения, никто и не задумывался о том, что кому-то действительно может понадобиться просмотреть записи прошедших лет или месяцев. Именно поэтому лучшие мониторы для просмотра архивных записей службы безопасности находилось именно в комнате Службы Поддержки Планетария, где они пригождались чаще, чем в рубках охранников. Без сомнения, такая «гениальная» идея принадлежала какому-нибудь бухгалтеру, который предложил начальству отличный способ сэкономить.

Основная проблема состояла в том, что в часы работы музея освещение в этой комнате должно было быть очень приглушенным, почти отсутствующим. Иначе свет мог проникнуть через одностороннее стекло в куполе планетария и испортить иллюзию, которую посетители наблюдали с нижних мест. Все мониторы для просмотра записей с камер были отвернуты от этого единственного окна. А еще здесь было тесновато: д’Агосте и его детективам — Хименесу и Конклину — приходилось сидеть практически друг у друга на коленях, деля между собой три доступные рабочие станции для воспроизведения записей службы безопасности. Д’Агоста сидел здесь, в темноте уже несколько часов, вглядываясь в маленький зернистый экран, и в глубине его глаз уже начала нарастать противная ноющая боль. Однако что-то заставляло его продолжать работу. Возможно, дело было в страхе, что если эти видеозаписи не попадут в цель, дело снова превратится в «висяк».

Внезапно темная комната заполнилась взрывом блестящего света: в планетарии, за пределами окна и ниже только что произошел Большой Взрыв. Д’Агоста должен был помнить об этом — он ведь, в конце концов, уже не раз слышал эту демонстрацию, но Большой Взрыв каждый раз заставал его врасплох и заставлял подпрыгивать на месте. В этот раз — тоже заставил. Лейтенант закрыл глаза, но было слишком поздно: от вспышки света перед ними уже принялись плясать разноцветные звездочки.

— Черт побери! — услышал он голос Конклина.

Теперь оглушительная музыка ворвалась в тесное пространство. Он сидел неподвижно с закрытыми глазами, пока звезды не исчезли, а музыка немного не стихла. Затем он открыл глаза, поморгал и попытался сосредоточиться на экране перед собой.

— Ничего? — спросил он.

— Нет, — ответил Конклин.

— Ничего, — сказал Хименес.

Он знал, что задал глупый вопрос. В конце концов, если б его люди что-то заметили, они бы незамедлительно дали об этом знать. Но он все равно спросил, теша себя безумной надеждой, что, просто произнося это, он и впрямь может заставить нечто произойти и сдвинуть дело с мертвой точки.

Запись, которую он просматривал — обзор главного входа в Зал Морских Обитателей с пяти до шести часов вечера в субботу 12 июня (в день, когда был убит Марсала) — подошла к концу, так и не выявив ничего интересного. Д’Агоста закрыл окно щелчком курсора, снова потер уставшие глаза и провел линию через соответствующую запись в блокноте, лежавшем между ним и Хименесом. Следом он вызвал главное меню программы безопасности, чтобы выбрать другое, еще не просмотренное видео. С явным отсутствием энтузиазма, он выбрал следующее видео из серии: Зал Морских Обитателей, камера главного входа, 6 — 7 PM, 12 июня. Он перемотал видеозапись, сначала на двойной скорости, потом — на четырехкратной, а затем, когда зал стал совершенно пустым — на восьмикратной скорости.

Ничего.

Вычеркнув и эту запись, он решил для разнообразия выбрать камеру, обзор которой охватывал южную половину Большой Ротонды. Время — с 4 до 5 часов вечера. Опытной рукой он включил цифровую запись с самого ее начала, переключил дисплей в полноэкранный режим, а затем начал воспроизведение на нормальной скорости. С высоты птичьего полета Ротонда оживилась, и потоки людей двинулись по экрану справа налево. Приближалось время закрытия, и они массово направлялись к выходу. Д’Агоста протер глаза и присмотрелся внимательнее, решив сконцентрироваться, несмотря на паршивые условия работы. Он смог различить охранников на их постах, ассистентов с покачивающимися флажками на палочке, прокладывающими свой путь через толпу, а также волонтеров на стойке информации, которые начали убирать на ночь карты, листовки и просьбы о пожертвованиях.

Оглушительный рев планетария раздался из-за дальней стены. Послышались крики и аплодисменты зала: происходило формирование Земли — все в струях горящего газа, ореолах света и огненных шарах. Стул д’Агосты завибрировал от глубоких басовых нот органа так сильно, что он почти сваливался с него.