Происходящее обретало сюрреалистические черты.
– Что меня ждет?
– Увидишь. Убей того, кто будет нападать. Или умрешь сам. Все еще готов работать с моей организацией?
Рамон на несколько секунд задумался. Смерти он не боялся – на войне повидал всякое. А неизвестность… она всегда страшит человека. Такова природа «хомо сапиенса».
Перед глазами Никиты распустился веер двухсотевровых банкнот. Завораживающее зрелище.
Он решительно двинулся вперед.
Во тьму старого дворика с разбитыми фонарями. Без спешки. Ствол – на уровне глаз.
Двор был глухим. Каменный мешок с единственным входом через арку. Мрачные наследия сталинской эпохи громоздились к небу, обступив вооруженного человека. Сквозь туман тщетно пытался пролезть лунный диск. Звезды полностью утонули в белесой мути, подсвеченной голубоватым светом телевизоров и ярко-оранжевым сиянием кухонных окон. Где-то гремела посуда. Ругались мужчина и женщина. Плакал ребенок. Перебирались гитарные струны. Но большинство окон погасли – время позднее. Кому-то на работу, кому-то в школу.
Рамон вдвинулся в сталинский колодец.
Нервы на пределе.
Справа – тусклая лампочка над дверью подъезда. Слева – потрепанный жизнью микроавтобус.
Вернуться к машине.
Рамон решил не идти в сторону детской площадки. Вместо этого он прибизился к стене дома. Хоть какой-то ориентир.
В полуночной мгле послышалось утробное рычание.
Собака.
Так просто? Впрочем, на собаку не похоже. Да и на волка – тоже. Рычала громадная тварь, и этот звук не был похож ни на что, слышанное Рамоном в прежней жизни. В сочетании с серебряными пулями все выглядело зловеще.
Повернуться на три часа.
Нет, звук доносился не оттуда. Пара секунд, и Рамон понял, где находится источник.
Над головой.
Вскинув «аграм», он почувствовал, как волосы на макушке зашевелились. Всегда думал, что это – фигура речи.