Незримого Начала Тень

22
18
20
22
24
26
28
30
* * *

Юлия Кравцова прислала мне тревожное послание, в котором настойчиво просила придти, намекая, что была бы рада видеть Александру. Понимая, что дело касается моего следствия, я не смел медлить.

Госпожа Кравцова встретила меня с заплаканными глазами.

— Кто-то ночью кинул мне в окно эту брошь! — спешно произнесла она, протягивая мне изящный букетик из эмали.

Видя мое недоумение, барышня поспешила объяснить.

— Это моя брошь я подарила князю, он носил ее как талисман, приколов к нательной стороне одежды. Вышегородцев никогда не расставался с моим подарком!

Я внимательно осмотрел брошь. Невозможно было не заметить, что вещица сильно погнулась. Нетрудно догадаться, что от встречи с пулей.

Аликс молча взяла брошь. Ее лицо не дрогнуло от волнения, но тень удивления промелькнула. Подержав предмет на ладони, она вернула его Кравцовой.

— Человек с рыжими волосами, — произнесла Аликс, прикрыв глаза, — мертвый человек с пистолетом… Снова ночь…

Кравцова испугано смотрела на Аликс.

— Что значат эти слова? — спросила она с нетерпением.

— Я увидела рыжего человека с пистолетом, — напряженно произнесла Аликс, — и этот человек уже мертв… давно мертв…

— А князь? — спросила Кравцова. — Он жив?

— Не знаю, — Аликс печально покачала головой.

Признаюсь, видение Александры поразило меня не меньше. Человек, который давно мертв, что бы это значило?

Наше недоумение помог развеять Сергей Вышегородцев, пришедший навестить «дорогую кузину», как он называл невесту своего брата.

— Вы говорили о каком-то рыжем? — спросил он.

— Да, — уверенно произнесла Аликс, — вы можете счесть мои слова бредом безумной, но я видела рыжего человека, стрелявшего в вашего брата… но этот человек уже мертв…

— Помнится, в прошлом году Алексей вступил в схватку с рыжим контрабандистом, промышлявший торговлей оружием черкесам… Брат застрелил его… — задумчиво произнес Сергей.

— Все верно, — подтвердила Юлия его слова, — как я могла забыть об этом…

— Странно, что давний призрак явился к вам, — удивился Вышегородцев. — Он ничего не говорил?