— Мы с вами знакомы, дорогая?
Сьюзен кивнула.
— Мы встречались на конференции по правам человека в Швейцарии. Мы приехали повидать доктора Кельнера.
— Вы ведь знаете, что он больше не практикует? — спросила Белла и, не дождавшись ответа, воскликнула: — Да вы заходите! Куда девались мои манеры? Мы как раз ужинали, но я всегда готова принять гостей; у нас масса еды. Заходите, заходите!
Не оставляя Майклу и Сьюзен ни малейшего шанса на отказ, Белла повела их наверх, где стоял обеденный стол, накрытый на двоих. Во главе стола восседал пожилой человек в кипе и с пейсами еврея-ортодокса. Увидев вошедших, он поднялся.
— Сьюзен, добро пожаловать! — сказал он, переведя затем взгляд на Майкла.
Разглядывая его лицо, Майкл заметил, как оно приняло настороженное выражение; старый раввин словно бы ждал, чем все кончится. Одного лишь этого было бы достаточно, чтобы вывести Майкла из душевного равновесия. Но глаза раввина, кроме того, были точь-в-точь теми же, что у суфия в разбомбленной мечети.
— Долго же ты добирался, — сказал Соломон.
— Я не знал, что у нас назначена встреча, — отрезал Майкл. — Я даже не знаю толком, зачем я здесь.
— Да нет, — возразил Соломон. — Ты точно знаешь, зачем ты здесь. А вот чего ты не знаешь, так это знаю ли об этом я.
Сьюзен выглядела сконфуженной.
— Что-нибудь не так?
Никто из мужчин ей не ответил. После напряженной паузы Соломон произнес:
— Мы ведь не будем разводить болтовню,
Он указал в окно.
— Иерусалим — это ведь такой город: одним чудом больше, и мы все погибнем. Тебе хочется умереть?
— Умирать никому не хочется, — почти машинально ответил Майкл.
— Однако есть множество людей, делающих то, чего им делать не хочется, — сказал Соломон.
За окном раздался и стих голос уличного проповедника; хотя слов Майкл не понимал, смысл, в них заключенный, был универсален — фанатизм, ненависть и отторжение.