— Роз у нас нет, это в город нужно, я тебе шиповник высажу, белый, ежели чего. Ты как к белому?.. Замужняя? Нет, по всему видать. Значит, точно белый.
Старуха замолчала, остановилась у стены, преградившей им путь. Сделала пасс рукой, кивнула седой головой и толкнула стену, та послушно отошла прочь, открывая вход в просторную залу. По всему периметру висели круглые фонари с играющими внутри огоньками.
— Входи, ноги — то небось все выстудила? Ишь как чавкает. Здесь на пороге и сбрасывай. Я тебе сейчас тепленького дам.
И направилась через залу.
Аглая стянула мокрые сапоги, ступила на каменный пол и удивилась: тот не был холодным, напротив, от каменьев шло тепло. Аглая сделала пару робких шагов, ошарашенно осматриваясь. Высокий купол украшало изображение Обители. Башня возвышалась над деревьями, водная гладь упиралась в подножие. Синий свет исходил из башни, озаряя все пространство.
Под фреской купола вытянулись в шеренги стеллажи, на них сложенные стопками рукописи. Аглая осторожно притронулась к одной, та ответила тонким жужжанием и кольнула в пальцы. Аглая отдернула руку.
— Не тронь, это истории.
Откуда появилась старуха, Аглая не увидела. Моргнула испуганно.
— Чьи истории?
— Ясно дело, ведьм. Просто так открыть нельзя.
— А что произойдет?
— Ежели ведьма мертва, то дар ее открывшей перейдет. А коли жива, то все ведовское из нее заберешь. Здесь же в каждую страничку сила вложена, связанная с хозяйкой. Прочтешь историю, выпьешь ведьму.
— Это что же, каждый может прийти, открыть и лишить ведьму силы?
Старуха усмехнулась беззубым ртом.
— Прийти может, а вот прочесть… Слово знать нужно, для каждой истории свое. — Старуха любовно погладила фолиант, неслышно прошептала, и тот смолк. Протянула Аглае мягкие тапки.
— Сапоги твои сохнуть поставила. — Зазывая, махнула рукой. Аглая, завороженно смотря на стеллажи, пошла по ряду за старухой.
— А если кто — то узнает слово?
Бабка глухо засмеялась.
— Да какая ж ведьма, будучи живой и в здравии, тебе его скажет? Скорее, смерти предастся и дар выпустит.
— А что, и такое было?