И тут же тоскливый и полный горести вой разнесся над дорогой.
Аглая гладила руку Ники и, не в состоянии сдержать слез, шептала успокоительные слова.
Слезы лились на лицо подруги. Ника распахнула глаза. Не ее, а пронзительно — синие, с темными прожилками. Глянула на Аглаю жалобно. И веки закрылись. Тело выгнулось, прошла по нему судорога. Лицо стремительно побледнело.
— Помирает! — выдохнула подъехавшая Марья. Спрыгнула с коня. Схватила выгибающуюся в агонии девушку за руки.
— Чего стоим? Снимайте ее, всю повозку разнесет!
Тело Ники выгнулось, послышалось, как затрещали ребра. И она тут же рухнула назад, затряслась. Мужские руки подхватили, кто — то из охотниц успел выложить на землю холстину. Радомир держал за плечи вырывающуюся, голосящую Аглаю. Марья бросила на них усталый, полный разочарования и боли взгляд и опустилась над бьющейся в предсмертной агонии девушкой.
— Ника — а! — в голос завыла Аглая. Та распахнула глаза, на секунду ставшие глубокими карими, Никиными. По щеке стекла одинокая слеза. Ника содрогнулась, устремив невидящий взгляд в серое небо, и замерла. А небо в ответ грохотнуло, разряжаясь по всему горизонту огненным всполохом зарницы.
Глава 10
Рассветные лучи, розовые с красным, скользили по редким пегим облакам. И только на горизонте, в черной полосе уходящей грозы еще полыхали молнии. В приоткрытое окно дворца Нугора доносились окрики ранних торговцев и зычные голоса стражей:
— Лицо покажи! В телеге чего?
— Как чего? Товар! Ярмарка нынче! — зло бурчали торговцы.
Никогда ранее в Нугоре не проводились поголовные допросы, обыски, не останавливали купцов прямо на улице. Изменились времена. Сам Нугор за последнюю неделю изменился, простой люд старался носа из дома не показывать. Купцы злились, совсем не шла торговля. А ведь многие приехали издалека. Почитай, весь торговый север Велимира собрался. Завтра открытие ярмарки, то ли еще будет! Карах сидел на ступени рядом с троном. Нервно сжимал в руках корону, былой символ власти. Вот только ли власти? Горожане от каждого шарахаются. Купцы смотрят недобро. А чего им радоваться? Полный город соглядатаев. И отменить ярмарку он не может. Люд ехал, ждал, столько надежд положил. А здесь? Досмотры, подозрения. Смотрит на бесчинство соглядатаев Карах, а сделать ничего не может. На люди глаза показать стыдно, вроде и правитель Нугора, а слово молвить не в силах. Да и как? Кому? Темному жрецу Китару? Только если совсем уж неумный, и на народ наплевать, и на себя. За ночь сотрут с лица земли Велимировской. Был Нугор, и не станет.
А на столе бумага лежит с редкой печатью красной да с черным вензелем…
Карах расстегнул верхнюю пуговицу рубахи. Душно, хоть и утро раннее, прохладой послегрозовой тянет, а дышать нечем. Знает он этот вензель. Стоит ослушаться, как тот оживет, потянется, лапы растопырит… Ох, не вовремя… Не раньше, не позже. Подождал бы недельку Китар, там и ярмарка бы закончилась. А народ, он чего… Поди объясни ему, если и сам не знаешь, кого ищут и за что им такие печали. Народ ропщет, в сторону двора косится. Да и где видано, чтобы в самом граде Нугоре соглядатаи, как у себя в Хладе, рыскали. А правитель молчит, во дворце отсиживается. А что он сделать может? Вон указ с вензелем злополучным на столе лежит. Кроваво переливается, тьмой отсвечивает. А то как же, на крови да черной магии сотворен. Под ним Карах, как под оковами пудовыми, ни шага сделать, ни слова сказать. Только во дворце отсиживаться и остается. Он снова вздохнул, отставил корону на ступень. Для чего она такому правителю?
В дверь легонько поскреблись.
— Да входи уж…
Тонкая тень советника в длинном плаще, скрывающем фигуру, скользнула и застыла посреди залы.
— Негоже правителю… — начала вкрадчиво.
— Да брось ты, какой я правитель. Глянь вокруг, правитель народ свой защищать должен, а я сижу, слюни пускаю. На большее не способен. Стража — и та на глаза не попадается, каждое указание соглядатаев выполняет.
Советник пересек залу, присел рядом, опустил голову на плечо правителю. Тот чуть улыбнулся, стянул с головы советника капюшон. Золотистые волосы рассыпались по плечам. Запустил в них руку.
ebooksa