– Ну, коль уж так получилось, что до свадьбы, – он поцеловал Оксану в висок, – что ж поделать? Если срок еще небольшой, так никто и не узнает. О чем печаль, Оксанка? – Как же хорошо, как же сладко было называть ее вот так запросто – Оксанкой!
– В том печаль, Степа, что никто о свадьбе речь не заводит. – Она вздохнула, потерлась лбом об Степаново плечо.
– Хочешь сказать, что жениться на Настене этот негодник не собирается? – В душе тут же поднялась буря негодования. Да как же так можно с порядочной барышней?
Оксана в ответ пожала плечами, сказала шепотом:
– Время-то идет, скоро и не скроешь ничего, а Артемий все вокруг да около ходит. Цветочки дарит, про любовь говорит, а про свадьбу не заикается.
– А про ребенка он хоть знает? – спросил Степан. – Сказала ему Настена?
Оксана мотнула головой.
– Не хочет. Говорит, что насильно его на себе женить не станет. Ей по любви хочется.
– По любви, значицца, – Степан нахмурился. – И сколько раз у них эта любовь уже приключалась?
Оксана глянула на него сердито, словно он спросил что-то неприличное, даже в плечо кулачком толкнула. В то самое вывихнутое плечо. Оно уже давно зажило, спасибо старой ведьме и той силе, что по углам ее хаты хранилась, а Оксана все переживала. Вот и сейчас испуганно ойкнула, словно сделала ему больно. Пришлось накрыть ее ладошку своей, успокоить.
– Ты не думай про нее плохое, Степа, – попросила она. – Один раз только у них все случилось. Он сам к ней пришел, влез в окошко посреди ночи. Представляешь?
Степан представлял. Он и сам, бывало, в окошко посреди ночи… Ну, так у них с Оксаной все вон как, а у этих молодых, выходит, баловство одно.
– Вот так вот. Один раз – и сразу же ребеночек. А Артемий не знает и жениться не собирается.
– Соберется, – пообещал Степан грозно. – Вот я с ним побалакаю, и сразу же соберется!
Сказал и в тот же день обещание исполнил. Вот только странный у них с Артемием получился разговор.
Мальчишку Степан нашел у Дмитрия, сидел, паразит такой, в саду под яблонькой, строчил свой роман. Степан тоже под яблоньку присел, заглянул через плечо, спросил ласково:
– Пишешь?
– Пишу, – Артемий глянул на него с опаской. Степана он хоть и уважал, но побаивался. Вот и правильно, что побаивался. Особенно после того, что натворил.
– А про что роман? – Степан придвинулся поближе и локтем, словно невзначай, задел.
– Про жизнь. – Артемий покраснел и приосанился. Он всегда так делал, когда речь заходила о его книге.