Не угомонилась, блин. Ей в башку как втемяшится что-нибудь — пиши пропало. Вынь да положь.
— Даже рекламная макулатура подойдет. По рекламе вполне можно изучать место, где теперь будешь жить.
— А ты всерьёз намерились пустить корни в Плимуте? — удивился я такой основательности.
— А что такого? Город хороший, легендарный. — Она стянула кофточку и осталась только в лекгомысленной маечке и драных джинсах.
— Тогда тебе нужно и одежду поменять, и вообще всё… Все свои мысли и привычки. А это не так-то просто.
— Вообще-то Луизиана — очень даже культурный штат. Так что с мыслями у меня всё в порядке. Ты знаешь такого парня, Джимми Каркрешера Уайта?
Я развел руками в полном бессилии. Джимми Каркрешера Уайта я не знал.
— Это француз из Нового Орлеана. Сначала он играл джаз, но потом взял себе новое имя и провозгласил себя чёрным. И теперь принципиально исполняет только хип-хоп, смешанный с трип-хопом.
— Типа Морчибы, что ли?
— Темнота! Какая Морчиба? Он исполняет настоящую чёрную музыку, — махнула рукой Сесилия. — Так что насчёт газет?
— Тебе. Ночью. Понадобились. Газеты.
Я произнес каждое слово отдельно. Сейчас, думаю, засмеётся Сесилия — и делу конец.
— А что в этом такого? Я хочу перед сном изучить местную жизнь. Хотя бы по рекламным проспектам. А с завтрашнего утра начать превращение. Хочу стать настоящей леди — в это-то ты можешь поверить?
Когда девка, которую ты вроде как любишь, говорит тебе, что хочет стать леди — тут возражать вроде и стыдно. Да и нужна мелочь такая — газеты ей принести. Спуститься по ступенькам, дойти несколько метров до забора, открыть ящик. Сомневаюсь только, что газеты хоть как-то помогут ей приблизиться к образу леди. И общество местное вряд ли её примет. Для этого нужно бы изобрести машину времени, отмотать время лет на двести, и переселить предков Цецилии Бернар из Луизианы в Массачусетс.
— Хорошо. А ты тогда найди на телеке нормальный музканал. Надеюсь, ты поняла, что я имею ввиду под нормальным музканалом.
— А ты не забудь шапку одеть.
И она, не смотря на мои горячие протесты, нахлобучила на мою голову безумную норвежскую феерию из искусственного волка, да еще и завязочки завязала на бантик.
— Какой милашка!
Я усмехнулся, вспомнив, как прошлым апрелем мы ночевали вдвоём под Абердином. В недостроенной избушке без крыши, и всю ночь шёл холодный дождь, а ведь никто из нас не простыл. Мы даже не чихали на утро. Ладно, теперь мы в Плимуте, штат Массачусетс.
Я открыл дверь, ступил на первую ступеньку, ступил на вторую — и рухнул плашмя на спину, не успев хоть как-то сгруппироваться. А ведь этому нас даже на дурацкой физкультуре учили! Я просто бахнулся позвоночником со всего маху о рёбра ступенек, сполз по лесенке вниз и остался лежать и таращить глаза, как выброшенная на плимутский пляж глубинная рыбёха. Секунд через тридцать я заорал. Не помню что я орал, но что-то явно плохое. И про Бога, и про много кого еще. А двигаться я совсем не мог. Похоже на болевой шок, подумал я и отключился.
ebooksa