— Конечно, нет! — воскликнул я, возмущенный.
— Вы имеете совершенно обиженный вид. Аббат Зельтцена также постоянно жарит их, и я уверена, что отец мой всегда прав… исключая…
Она покраснела и глаза ее опустились.
— Исключая?.. — спросил я.
Она вздохнула и робко взглянула на меня из-под длинных ресниц.
— Исключая того… что он не позволил мне выйти замуж за моего бедного дорогого Максимилиана, — прошептала она. — Но, конечно, он был беден… Почему это мужчины всегда бедны, когда они симпатичны?
— Вы его очень любили?
— Очень, — ответила она, словно раздумывая. — Вы его знаете?
— Нет.
— Мой отец изгнал его из Такселя. Вы не знаете, где он теперь?
Я подумал, затем пришел к заключению, что это обстоятельство мне совершенно не известно.
— Нет, принцесса.
Она вздохнула и окинула комнату глазами.
— Вы, по-видимому, очень мало знаете. А теперь вы можете позвать моих камер-фрейлин.
— Ваших камер-фрейлин, — ответил я смело, — здесь нет. Вы одни, отданы под мое покровительство, пока вы не поправитесь совершенно, принцесса. Вы также не должны покидать этой комнаты. Я принесу вам подходящей пищи, теплых одеял, и вы должны остаться здесь.
Она задорно посмотрела на меня, но мой властный вид покорил ее сопротивление.
— Я полагаю, что вы врач, — заметила она с некоторым неудовольствием. — Помните, я не стану глотать ничего противного. И если я должна оставаться здесь, мне нужно какое-нибудь развлечение. Принесите мне лютню и спойте мне что-нибудь, если умеете. Или позовите миннезингера; полагаю, вы это можете сделать?
— Нет, это совершенно невозможно!
Она пожала плечами и вздрогнула от отвращения под своей серебряной парчой.
— Вы очень странный человек. Но вы мне все-таки нравитесь. Вы мне принесете лютню?