Ада округляет глаза, будто я сказала что-то неприличное.
– Она каждый день плакала! Из-за того что никто не мог ей помочь, я решила сама все сделать. Это был вопрос жизни и смерти, так что ничего страшного, что я читала ее дневник.
– Ну, если так, то звучит логично.
– Вот-вот, – хихикает Ада, в глазах ее пляшут лукавые искорки. – А я видела!
– Видела что?
– Как ты улыбнулась.
– Да нет.
– Да-да! Такая малюсенькая улыбка, но была.
Теперь я по-настоящему улыбаюсь, но Ада внезапно исчезает. Кто-то идет к моей комнате.
– Сэм! – зовет отец из-за двери. – Джексон пришел.
Джексон? Я смотрю на экран мобильного: 8:01. Да блин!
– Сэм! – Папа стучит громче.
– Скажи ему, что я скоро.
Распахиваю шкаф. Все из-за кретина Элайджи! Меняю толстовку на безразмерный свитер, хватаю с вешалки черный плащ до колен. Вивиан купила его для меня и заставляла носить вместо любимой куртки из кожзама. Тупая коза Вивиан!
Открываю дверь. Бра мягко озаряют коридор теплым светом. Портреты давно умерших родственников взирают на меня со стен. Я хватаюсь за перила и ускоряю шаг. На первом этаже стоят Джексон и папа.
– Готова, – говорю я, и тяжелые черные ботинки глухо ступают с ковра на деревянный пол.
– Хорошо выглядишь! – восклицает папа и пристально смотрит на меня.
Чувствую, как он пытается понять мое настроение.
– Измучилась с домашкой, – выдавливаю улыбку. – Забыла про время.
Папа касается губами моего лба: