– Элайджа, выходи!
Ничего. Я тру лицо ладонями и выдыхаю:
– Ты не имеешь права запросто явиться передо мной после шести месяцев, проведенных не пойми где, а сейчас тупо не отвечать мне.
Тишина.
– Ты боишься заговорить со мной? – возмущаюсь я.
– Я слышу тебя, – раздается голос с акцентом.
Резко разворачиваюсь. Он стоит у камина в строгой белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, в черном жилете и брюках. Темные волнистые волосы обрамляют его лицо, подчеркивая серые глаза.
Несколько долгих секунд мы молчим.
– Присаживайся.
Элайджа указывает на диван, а сам подходит к креслу справа от меня. Он ждет, пока я сяду, и только потом садится сам. Наши колени так близко, что я не знаю, куда деть руки. До сих пор не верится, что Элайджа по-настоящему здесь, а не злая шутка, которую сыграло мое безумное подсознание.
– То платье, – сурово говорит он. – Что ты знаешь о нем?
Голос звучит натянуто, словно дух борется с желанием скорее сбежать отсюда. Я моргаю.
– Так, погоди. Я не поэтому тебя… Мы будем говорить о платье?
Видно, что ему неловко.
– Если на него наложено заклятье, а я подозреваю, что так и есть, то да, мы будем поговорить о платье.
– О платье?
Я издаю истеричный смешок. То есть получается вот так? Он сваливается на голову, ни тебе объяснения, ни приветствия, вообще ничего!
– Может, и открытку, которая была в коробке, можем обсудить?
– Можем.
– Или футбол?