Возвращение

Нет, но откуда в женщинах это?! Не иначе научились у обвившего раритетную яблоню Змия!

— Извини, не получилось, — если бы получилось, по-другому бы разговаривали.

— Вот и верь после этого мужчинам! — неужели их этому в школе учат?! Пока астральные хулиганы не совершили очередную безобразную выходку, я предпочёл покинуть место действия.

Больница обрушилась запахами свежего бинта и неведомых лекарств. Я уже упоминал Элиса Купера? Ни грех вспомнить приятеля Сальвадора Дали ещё раз. Певец Смерти обожает медсестёр Он прав! Оказавшись в больнице, вы попадаете в лапки этих созданий. Беленькие, чистенькие, заботливые — они забывают обо всём, что не связано с вами. Капельница, клизма, укол, таблетка — капризничай, не капризничай, наяда в застиранном, почти прозрачном халатике выполнит свой долг. Не они ли те самые валькирии?! Покинувшие Валгаллу девы битв.

Так я думал, провожая взглядом, мелькающие из-под белой ткани икры. Парадокс пришедшего в поликлинику здорового человека — ощущать себя здоровым. Здоровым! Здоровым настолько!!!! Ладно, не будем смущать девушку.

— Нам — хирургия, — сообщила Алла гениальной лифтёрше (способность засунуть под белый халат собачью шубу, овечьи рейтузы, совдеповское демисезонное пальто и ещё кучу одежды — разве не гениальность!) — К тем, кто вчера поступил.

— Мне делов больше нету, — буркнула старуха, — различать вчерашних и сегодняшних. У дежурной спросите.

— А у вас случайно фамилия не Капустина? — поинтересовался я. В ответ получил полный подозрения взгляд. — Понимаете, — несу чёрт знает что. Надо взять себя в руки, — навевает кое-что ваш вид. Помните такой шедевр — сто одёжек и все без застёжек? Кто ваш модельер позвольте полюбопытствовать?

Алла пребольно ущипнула меня за руку. Будто я сам не понимаю, что болтаю ерунду. Вот только остановиться уже не могу. Астральные шалуны медленно, но верно овладевают сознанием.

— А пьяным здесь вообще делать нечего! — рассердилась лифтёрша. — Я сейчас милиционера с первого этажа позову!

— Покорнейше прошу прощения, мадам! — с пьяной изысканностью я схватил затянутую в перчатку пятерню и попытался поцеловать. — Искренне раскаиваюсь! — я скорбным вздохом проводил поспешно спрятавшуюся за спиной старухи руку. — Я больше не буду.

— Вы понимаете, — Алла пыталась выправить положение с энергией утопающего, — это брат моего отца. Издалека приехал. А тут такое! Расстроился. Выпил немного… Извините!

— Выпил и веди себя по-людски! — лифтёрша снизошла до наставления. — Никто слова не скажет. Разве я без понятия. Нечего колобродить!

Моя склоненная голова была воспринята как знак раскаяния, сотрясаемые рвущимся наружу смехом плечи — едва сдерживаемое чувство скорби. Только бы больше ничего не выкинуть.

Лифт со скрипом остановился. Старуха сдвинула решётку, распахнула массивную дверь.

— Чтобы без фокусов! — она погрозила мне пальцем. Я присел в неуклюжем реверансе. К счастью, в эту минуту лифтёрша повернулась в мою сторону массивным тылом.

— Вы с ума сошли?! — Алла тащила меня по облезлому линолеуму вдоль увешанных медицинскими плакатами стен. — Что вы творите?!

— Извини, — то ли щекочущий запах медикаментов, рвущийся из-за многочисленных белых дверей, то ли угроза старухи пожаловаться представителю власти, так или иначе, но я немного протрезвел. Астральные хулиганы нехотя отступили. Я почувствовал себя идиотом. Чего, спрашивается, разошёлся? Бабушкин наряд не понравился! Сам бы целый день на сквозняке посидел! Назад теперь стыдно ехать. Уж лучше по лестнице. И перед девушкой неудобно. Поддержал, называется, в трудную минуту! — Нашло чего-то… Сам не знаю… Больше не буду. Честное пионерское!

— Снова дурачитесь?! Ну сколько можно?! Лучше бы я одна пошла!

— Всё. Больше ни одного легкомысленного слова. Клянусь здоровьем Президента!