— Херр Будда! Вы не должны сидеть, поджав ноги, это портит мебель.
На следующее утро она сказала, что требует деньги вперед за полгода.
— Если уедете раньше, я верну.
Жилец задумчиво улыбался и был всему рад.
Через два дня хозяйка потребовала, чтобы он уходил из дома часа на четыре в день.
— Вы все сидите, от этого портится мебель.
Потом она запретила ему ходить в раздумье по комнате, так как при этом стираются ковры.
На пятый день, заглянув в дверное стекло, она увидела, что жилец подстелил на ковер газету, встал на нее и не шевелится.
— Херр Будда! — крикнула она через дверь. — Уходите куда-нибудь и по вечерам тоже. Вы все дышите и от этого разводится сырость и портятся обои.
Жилец кротко улыбался и уходил. Но, возвращаясь вечером, он находил входную дверь запертой на какой-то особый крюк и должен был полтора часа звонить, пока не выскочила хозяйка и не выругала его, что он никому не дает покоя.
Когда он тихо стоял посреди своей комнаты, погруженный в размышления, она неожиданно распахивала двери и громко кричала, что она гладить в своих комнатах не позволяет.
— Я ведь не глажу! — робко оправдывался жилец.
— Ладно! Знаю я вас! Все всегда так отвечают!
Потом велела заплатить за год вперед.
Потом велела заплатить экстра за десять разговоров по телефону и тысячу марок за пепельницу.
— Я не говорил по телефону и пепельница цела!
— Да, но если бы вы говорили по телефону, то, наверное, не меньше десяти раз в день! Согласитесь сами, что это не моя вина, что вы не говорите. Я не могу терпеть из-за этого убыток! Следующую неделю я буду считать двадцать разговоров в день. Эту комнату легко мог бы нанять какой-нибудь аргентинец. А аргентинцы, вы сами понимаете, меньше тридцати раз в день не звонят. Словом — вы должны платить за сорок телефонов в день. Вечера можете проводить дома, только старайтесь не дышать.
Жилец радостно улыбался.
— Да, да! О, это я могу!
Вечером хозяйка увидела через стеклышко странную картину: жилец висел в воздухе, почти касаясь земли ногами. Застывшее лицо его было бледно и недвижно. Он не дышал.