— Её зовут Энни Ледо, — ответил Билл Уиклоу на вопрос Тима. Билл был самым возрастным из помощников шерифа, работал на полставки и казалось знал всех жителей города. — Она ночует в этом переулке уже много лет. Предпочитает там, нежели в палатке.
— А что она делает с приходом холодов? — спросил Тим.
— Отправляется в Йемасси. Чаще всего её отвозит Ронни Гибсон. Они, кажется, родственники, тройные кузины или что-то в это роде. Там есть приют для бездомных. Энни говорит, что не ночует в нём без нужды, потому что там полно сумасшедших. А я ей отвечаю: кто бы говорил, подруга.
Каждую ночь Тим проверял её в переулке, а один раз, после смены на складе, сходил посмотреть на палатку, главным образом из простого любопытства. Перед входом в землю были воткнуты три бамбуковые палки с флагами: звёздно-полосатый, флаг конфедератов и третий, который Тим не узнал.
— Это флаг Гайаны, — сказала она в ответ на его вопрос. — Нашла в мусорном баке позади «Зонис». Ничего такой, да?
Она сидела в мягком кресле, покрытом прозрачной клеёнкой, и вязала шарф, который был настолько длинным, что сгодился бы гиганту из книг Джорджа Р. Р. Мартина. Она была достаточно дружелюбной, не проявляла ни единого признака того, что коллега Тима из Сарасоты называл «параноидным синдромом бездомного», но любила слушать ночные разговорные передачи на радио WMDK, и порой её диалог уходил куда-то в сторону, касаясь таких тем, как летающие тарелки, заместители[13] и одержимость демонами.
Однажды ночью, когда он нашёл её в переулке, лежащей на надувном матрасе и слушающей маленький радиоприёмник, он спросил, почему она ночует в переулке, а не в довольно приличной палатке. Сирота Энни — возрастом около шестидесяти или около восьмидесяти — посмотрела на него так, будто он был чем-то недоволен.
— Здесь я рядом с по-ли-ци-ей. Вы знаете, что там позади депо и хранилищ, мистер Джей?
— Кажется, лес.
— Лес и болота. Мили топей, грязи и валежника, которые тянутся до самой Джорджии. Там водятся всякие
Энни была худой, почти тощей, поэтому Тим начал приносить ей маленькие угощенья из «Бевс» перед короткой сменой погрузки и разгрузки на складе. Иногда это был пакетик варёного арахиса или шкварки «Макс», иногда — «лунный» пирог или вишнёвый. Один раз это была банка огурчиков «Виклз», которую она схватила и крепко прижала между своих тощих грудей, смеясь от радости.
— «Виклз»! Не ела их с тех пор, как Гектор был щенком! Почему вы так добры ко мне, мистер Джей?
— Не знаю, — ответил Тим. — Думаю, вы мне просто нравитесь, Энни. Можно мне один?
Она протянула ему банку.
— Кончено. Всё равно вам придётся открыть её — мои руки сильно болят из-за артрита. — Она протянула их, показывая настолько скрюченные пальцы, что они были похожи на коряги. — Я всё ещё могу шить и вязать, но Бог его знает, надолго ли это.
Он открыл банку, слегка поморщился от сильного запаха уксуса, и выудил один огурчик, который был покрыт чем-то, что по мнению Тима, могло быть формальдегидом.
— Дайте сюда! Дайте сюда!
Он протянул ей банку и съел огурец.
— Господи, Энни, мой рот может навсегда отняться.
Она засмеялась, обнажив несколько оставшихся зубов.