Институт

Да. Особенно по Рольфу. И по Майе. Хотя официально мы не можем приглашать девочек на весенние танцы, неофициально она моя подруга. Так что — да. Но.

Они ждали. Их сын, всегда общительный и часто многословный, теперь вёл какую-то внутреннюю борьбу. Он начинал говорить, останавливался, снова начинал и снова останавливался.

— Я не знаю, как это описать. Не знаю, смогу ли.

— Попытайся, — сказал Герб. — В будущем у нас будет ещё много важных разговоров, но этот — самый важный. Так что, попытайся.

В передней части ресторана появился Ракета Ричи и принялся танцевать под Mambo Number 5. Эйлин наблюдала, как фигура в серебряном космо-костюме начала подзывать посетителей жестом руки в перчатке. Несколько маленьких детей присоединились к ней, танцуя под музыку и смеясь, в то время как их родители смотрели, щёлкали фотографии и аплодировали. Не так давно — коротких пять лет назад — Люки был одним из таких детей. Теперь они говорили о невозможных переменах. Она не понимала, как такой ребёнок, как Люк, мог родиться у такой пары, как они, у обычных людей с обычными стремлениями и ожиданиями; порой, ей хотелось другого. Иногда она сильно ненавидела роль, в которую они были поставлены, но она никогда не испытывала ненависти к Люки, и никогда не будет. Он был её мальчиком, единственным и неповторимым.

— Люк? — сказал Герб очень тихим голосом. — Сынок?

— Это просто следующий шаг, — сказал Люк. Он поднял голову и посмотрел прямо на родителей, его глаза светились таким блеском, который они редко видели. Он скрывал от них этот блеск, потому что он знал, что он пугает их так, как не могут напугать пара дребезжащих тарелок. — Разве вы не понимаете? Это следующий шаг. Я хочу поехать туда… и учиться… и затем двинуться дальше. Эти заведения, как Брод. Не цель, а только ступеньки к цели.

— К какой цели, милый? — спросила Эйлин.

— Не знаю. Я так много хочу узнать и понять. У меня эта штуковина в голове… она разрастается… и иногда это приятно, но в основном — нет. Иногда я чувствую себя таким ничтожным… таким чертовски глупым.

— Нет, милый. Глупым тебя точно не назовёшь. — Она дотронулась до его руки, но он убрал её, мотая головой. На столе задрожал жестяной поднос для пиццы. На нём запрыгали огрызки от корочки.

— Это бездна, ясно? Иногда она мне снится. Она бесконечна и полна неизвестных существ. Хотя я не понимаю, как бездна может быть полна — это оксиморон, — но так оно и есть. От этого я чувствую себя ничтожным и глупым. Но над ней есть мост, и я хочу зайти на него. Хочу встать в центре и вскинуть руки…

Они завороженно и немного испуганно наблюдали, как Люк поднял руки к своему узкому, напряжённому лицу. Поднос для пиццы теперь не просто дрожал, а дребезжал. Как иногда тарелки в шкафах.

— … и все эти существа в темноте взмоют вверх. Я знаю.

Поднос покатился по столу и упал на пол. Герб и Эйлин едва обратили на это внимание. Так случалось, когда Люк был взволнован. Не часто, но иногда. Они привыкли к этому.

— Я понимаю, — сказал Герб.

— Брехня, — сказал Эйлин. — Мы оба не понимаем. Но тебе стоит готовиться, собрать документы. Сдать АОТ. И сделав это, ты всё равно можешь передумать. Но если не передумаешь, если останешься верен себе… — Она посмотрела на Герба, который кивнул. — Мы попробуем всё устроить.

Люк улыбнулся, затем поднял поднос, взглянув на Ракету Ричи.

— Я любил танцевать с ним, когда был маленьким.

— Да, — сказала Эйлин. Ей снова понадобилась салфетка. — Это уж точно.

— Ты ведь знаешь, что говорят о бездне? — спросил Герб.