Покосившийся забор навис над нами, Двадцать ударился лбом о балку, потёр ушиб, недовольно взглянул на железяку. Я подавила желание погладить его по голове: я привыкла чуть ли не машинально жалеть всех, у кого что болит, и кому плохо или грустно. Чтобы удержаться - отвернулась и ответила, наблюдая за играющими детьми:
- Там было так беззаботно...
- А ты точно хорошо помнишь те времена?
Пёстрая картинка первоклассников с румяными щеками и в фартучках тут же вылетела из головы, а вместо неё остались воспоминаниях об одиннадцати годах изгнания на задней парте. Не сказать, чтобы это было катастрофически плохо, но особой популярностью в школе я не пользовалась, на переменах зачастую стояла в уголке с книжкой (когда Рия куда-то убегала), а на уроках руки не поднимала, поскольку не была уверена в ответе, хотя как потом оказывалось, я не ошибалась.
На совместные посиделки однокашники меня не звали, а в добровольно-принудительных социальных мероприятиях давали роли типа “куст в спектакле” или “держатель ленточки на марафоне”. Хуже всего было в средней школе, когда девочка из параллельного класса, новенькая, не особо умная, но очень настойчивая, решила, что я - прекрасная жертва для травли. Она поджидала меня на пустых лестницах, дёргала за волосы, рвала учебники и обзывала тряпкой. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы не Рия.
Маленький гот, гроза мальчишек, очень-умная-но-ленивая, призёр олимпиад, вороные волосы, пирсинг в губе, по совместительству моя лучшая подруга умудрилась запугать ту девочку так, что обидчица меня по стенке до самого выпуска обходила.
В старших классах неловких социальных мероприятий прибавилось, как и домашних заданий. Я засыпала на уроках из-за бессонных ночей, проведенных за домашней работой, очень старалась ухватить всё и сразу, но сил не хватало. На школьных дискотеках опять была в углу, на уроках физкультуры была той самой несчастной, которую никто не выбирал в свою команду, пока Рия не говорила своё веское слово.
В общем, школьные годы, если так разбирать, всё же не самые счастливые в моей жизни.
- Пойдём дальше? - предложила я Двадцать, утягивая его подальше от воспоминаний о линейках и дневниках.
Мы пошли во дворы, пересекли дорогу у церкви.
- Я помню… достаточно хорошо. Закончила я её совсем недавно. Хорошо, термин “беззаботно” не совсем подходит, на самом деле мне там совсем не нравилось, но было легче, понимаешь? Ну, сравнивать школу и … даже произносить это смешно, но “взрослую жизнь” - это как сравнивать первый и одиннадцатый класс в той же школе, понимаешь?
Он кивнул. Обернулся на удаляющееся здание - дети угрюмо плелись обратно на урок - почесал бровь.
- А вот в первом классе… ну, когда ты только пришла, нет, давай лучше в пятом, в первом-то всем легко, наверное. В пятом вот классе ты думала, что в одиннадцатом будет хуже, а сейчас - легкотня?
Я снова нырнула в омут воспоминаний, отметая плохое и пытаясь вытащить хоть что-то хорошее.
Солнечный квадрат от окна на партах, запах мела, первые уроки биологии, заклеивание выпадающих страниц из учебников, белые макароны (таких белых больше никогда нигде не видела) в столовой и противный переслащенный чай.
- Не-а, - покачала головой, - тогда мне было не до будущего сравнения. Я старалась, конечно, жить по принципу “могло быть и хуже”, но не думала перескакивать так далеко. Когда тебе ставят два по математике, не думаешь, хотя бы у тебя нет долгов по ОБЖ .
Он рассмеялся. Его смех был похож на тявканье лисицы.
Мы вышли к универмагу. Половина (из двух) ступеней отсутствовала, и бравая бабушка боролась за своё право попасть в магазин. Всех тех, кто пытался помочь, она отгоняла тростью, так что я даже не попыталась.
Двадцать тревожно огляделся, но потом заметно расслабился.
- А в одиннадцатом классе перед, я полагаю, экзаменами, ты сравнивала свою жизнь со счетами за ЖКХ и ипотекой?
ebooksa