— Не знаю. Я видел сны… Спал и видел сны! И Чёрный Человек, обернувшись Пурпурным Драконом, унёс меня далеко-далеко, в страну волшебства… Обыденного волшебства… Такого, о котором мы не имеем ни малейшего понятия…
Слышу голос сестры:
— Мама, посмотри-ка, чего мне Дед Мороз под ёлку положил.
Оборачиваюсь: в руках у сестры звезда — та самая, которую я принёс из мира забытья. Мама молчит, удивлённо разглядывая незнакомый ей сияющий предмет.
— Тебе уже лучше, Женя? — спрашивает меня сестра.
— Да, Глазастик, мне уже лучше.
— Вот, — она показывает звезду, — мне подарили.
— Вижу, маленькая… вижу…
ПИСЬМЕНА НА КАМНЯХ
◊
Лоуратис Ичтимр
Комета
Мне снился сон осеннею порою —
Кошмарный сон о будущем Земли,
Как будто странница небрежною рукою
Смахнула в пыль цветы, что здесь росли.
Из миллиардов зим холодная, седая
Летела в миллиарды новых лет
Комета, в солнечных огнях сгорая —
Осколок Смерти забыты́х побед.
Тяжёлый шлейф за нею волочился —
То плоть мертвяная под яростным лучом
Звезды ближайшей корчилась, дымилась
И обрывалась ледяным хвостом.
Превратны обращенья масс небесных.
Порою даже мудрые молчат,
Не в силах угадать, где на тропе отвесной
Назначено свиданье тех громад.
Земля покойно по своей орбите
Свершала путь, когда из внешней тьмы
В уютную солярную обитель
Вошла посланница космической зимы.
И где-то на дороге, что извечно
Соединяет годы, месяцы и дни,
На миг единый, краткий, скоротечный
В полёте сблизились и разошлись они.
Однако же секунда во вселенной
Нередко значит более веков —
Так бор, в листву всё лето облаче́нный
За час теряет свой златой покров.
В ночной тиши, не ведающей страха,
Раздался вдруг протяжный долгий свист —
То воздухи под дланью горсти праха
Кричали болью, лопались, рвались!
И чудился мне в этом диком звуке
Весёлый посвист, будто в скачке ветряной
Комета с удовольствия иль скуки
Под нос себе напев свистала над Землёй.
Жестокий бич хвоста кометы злого
Хлестнул леса, моря, пустыни, льды —
Так кнут в руке, не знающей благого,
Бьёт смертника, что скован в кандалы.
Кора планеты углилась, крошилась
Под тяжкою пятою чёрных глыб,
Когда льдяная плоть с небес валилась,
Мир претворяя в груду мёртвых дыб.
Напрасно рук воздетых миллионы
Взывали к милосердью божества,
Ибо не разума мудрейшего законы
На гибель обрекли живые существа.
В гармонии бездушных уравнений,
Что пишет хаос на скрижалях пустоты,
Холодных льдин ужасное паденье —
Лишь акциденций мимолётный стык.
Оставив за спиной кровавые руины,
Скиталица продолжила свой ход,
И посвист жуткий над земной могилой
Уже не бередил померкший небосвод.
Хеллена Эльо
В тринадцатое полнолуние
В дебрях лесных под покровом пожухлой травы
Каменный гроб увязает в безжизненной почве;
Между увядших деревьев туманною ночью
Слышно лишь жуткое уханье белой совы.
Здесь, поглощённая мраком, я сплю вечным сном,
Только во веки веков не найти мне покоя,
Сдавлена грудь бездыханная хладной плитою,
Сомкнуты бледные губы в страданьи немом.
Перед восходом тринадцатой полной луны
Замерло всё в этом гиблом, покинутом месте…
Но, наконец, где-то волк затянул свою песню,
Воем тоскливым разрушив силки тишины —
Значит, свершилось! Земля задрожала, и вдруг
Гроб раскололся со стоном на мелкие части.
Я возрождаюсь — но так кратковременно счастье
Видеть, как о́живший лес зеленеет вокруг.
Серый мой друг у осколков гранитных сидит.
Он, как всегда, в полнолунье приходит с часами,
Чаши которых полны не песком, а слезами —
Знаю лишь я, что в себе волчье сердце таит.
Смотрит с печалью и нежностью преданный зверь,
Трепетно голову мне положив на колени.
Капля за каплей в часах исчезают мгновенья,
И до разлуки так мало осталось теперь…
Вместе с последней слезою ушло волшебство.
Снова вокруг всё мертво и до боли нелепо:
Волк в свой чертог возвратится уже человеком,
Я — под замшелой плитою продолжу свой сон.
Хеллена Эльо
Город Теней
Стёртый с карты земной, затерявшийся в долгих веках,
Цепенеющий в липких объятьях густого тумана,
Беспощадно забытый, давно превратившийся в прах —
Этот город покоится в хладных волнах океана.
Здесь не слышно людских голосов — только крики ворон
И шуршание тихое ветра в ветвях обнажённых.
Каждый час отмеряет набата кощунственный звон
На холме, в опоясанной тернами старой часовне.
А когда в хмуром небе мелькнёт око бледной Луны,
Тотчас полнятся улицы сотнями призраков странных
И звучат, нарушая просторы глухой тишины,
Холодящие сердце, зловещие стоны органа.
Это — реквием душам усопших, влюбившихся в ночь,
Вторят горькой симфонии мрака они безнадёжно;
И ничто не способно теням бестелесным помочь.
Только скорбь на безжизненных лицах, на маски похожих.
Никому из живых не увидеть обугленных стен,
Не услышать загробные песни теней обречённых.
Потерявший однажды святыню — проклятый Эдем
Навсегда стал фантомом в волнах океана безмолвных.
Андрей Бородин
Грёза
Я видел во сне, как ноги мои
Вгрязаются в чрево могилы,
И черви на них, и комья земли,
И травы, увядши и гни́лы.
Мятущ карнавал псориазовой мглы
В венозном венке надо мною.
Глядел я в могилу — и видел гробы,
Но в гробе не видел покоя.
Я видел во сне, как подмыло водой
Мой дом, и он рухнул, стеная.
И сгинули все обитавшие в нём,
Меня и богов проклиная.
И мутный поток уносил меня вдаль
По ко́стям, по мясу, по крови.
Укрыла глаза мои смерти вуаль,
И крики задохлися в горле.
Я видел во сне: на руинах Земли
Пируют нездешние твари.
И я приглашён вместе с ними вкусить
Вина́ человечьей печали,
И томных иллюзий, и проклятых лет,
И горя любви безнаде́жной.
В бессветном пространстве меж мёртвых планет
Мы справим конец неизбежный.
Михаил Ларионов
Медуза Горгона
ebooksa