Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

Увы, дети слишком быстро растут, тем самым подгоняя старость своих родителей.

— Я — мудрость тысячелетий. И нет ничего глупее и наивнее, чем я.

Брошенная на произвол судьбы, лодка угрюмо молчит на берегу, а где-то сквозь стылую чащу пробирается отощавший от голода оборотень. Он злобно рычит, вынюхивая добычу. Лодка же скучает. Она ждёт, когда растает лёд и возродится река. Но река вечна, а лодка уже начала подгнивать. Ведь лодка никому не нужна…

И где-то на краю света маяк слепит искрящуюся зимнюю тьму, пока корабли упрямо спешат по волнам домой. В их трюмах вода, их днище давно пробито, а команда мертва. Но корабли по-прежнему спешат домой. Маячник же читает Блока:

…И только высоко, у Царских Врат, Причастный Тайнам, — плакал ребенок О том, что никто не придет назад…

— С праздником вас!

— И вас, два гамбургера, пожалуйста. Кстати, а в чем разница между одними бургерами и другими?

Девушка-продавщица жеманно улыбается. Улыбка у неё очень нежная, как и ее глаза, в которых толика пошлости граничит с океаном наивности, и всё это расцветает пышным цветком надежд для мужчин, которых она ещё пока не встречала.

— Разница? Наверное, только в том, что в один бургер мы плюнули, а в другом поджарили таракана. А ещё у нас есть толстушка, так вот она…

— Давайте тот, в который плюнули. Знаете, я ведь ни разу не целовался. Пусть это зачтётся как первый поцелуй.

— Поцелуй со вкусом фастфуда? Кстати, у нас действуют предпраздничные скидки!

А грустный старик-уборщик трёт кафель. Ему некуда идти, не к кому спешить. Он и забыл уже, что это за праздник такой. Однажды он влюбился — хорошее было время! Но мужчина, которого он полюбил, бросил его. Мужчина, которого он полюбил, был Адонис — восхитительное изваяние из мрамора. И теперь Адонис в другом музее, куда старика-уборщика не берут на работу.

Всё, о чем мечтал когда-то, ветром унесло…

В модном ресторане звучит странная музыка: ненавязчивая, даже незаметная, — идеальный аккомпанемент для симфонии жующих ртов, лязгающих вилок и шуршащих купюр… Мы же смотрим в глаза, в которых видно, что люди по-прежнему играют друг с другом, хотя игра давно уже перестала им нравиться. В принципе, она никогда им не нравилась. Зачем тогда играть? Почему нельзя быть честными? Да они и сами не знают, все эти — эх! — люди, люди… Но они подсознательно чувствуют, что Истина продалась за мятую сотку, и с ней такое вытворяли — о-о-о…

Бах! — услышим мы позже. Но что это? Очередная бутылка шампанского или очередной револьвер?

— Я — агнец, пожравший взалкавшего крови Яхве. Я тот, кто выставил Аллаха за порог его дома, попутно отобрав всех его наложниц. Я подсыпал мышьяка Будде, и тот отравился, пока курил свой кальян. Да, это меня именовали Тиамат, и тогда я стал грозным Мардуком. Да, это обо мне говорили «инь и ян», и тогда я слился в яйцо, показав, что над белым и чёрным всегда торжествует красное. А ещё я пустил на дрова Иггдрасиль и захлопнул дверь перед приходом Мессии. И это я сочинил Веды и Великую Книгу Воскресения. И это я смеялся над Торой, пародируя ее в Библии. Я позволил Инквизиции устроить террор, тем самым укрепив веру в любовь и благородство Всевышнего. Я — Амон Ра, но мне не нравится Солнце: оно слишком ярко, и потому я дрессирую Фенрира. Мой рай не Валгалла, и Один — не мой сын, но я смотрю на вселенную через его пустую глазницу. Я похоронил Атлантиду, так как ее жители познали Абсолютное Счастье, но это не мне уготованы недра Шибальбы, ибо нет таких весов, что способны взвесить меня. Я сровнял с землёй Шамбалу, дабы выстроить ряд супермаркетов, и женил на себе Шакти. И это я — Антихрист, влюблённый в мир…

С головой укутавшись пуховым одеялом и сунув ладонь под подушку — туда, где прохладней, — вампир мирно посапывает на своей новенькой кровати с балдахином (ручная работа, французское качество, вкусный мастер). Через неделю вампиру предстоит идти к дантисту из-за кариеса на левом глазном зубе. А через месяц неплохо бы и у кардиолога провериться…

А в озере, зарывшись в ил, дремлет рыба.

— Запомни, — обращается к нам Дракон, — в омуте прошлого крупная рыба прячется где-то на самом дне. Главное, не захлебнуться, гоняясь за давно упущенными возможностями.

Мы наблюдаем за рыбой. Она, выпучив глаза, сквозь сон наблюдает за нами. Большая рыба — наше прошлое. Вот оно, совсем рядом, осталось лишь подобрать наживку.

Покачиваясь в лодке, с бамбуковой удочкой в руках грезит старик. Лодка его из картона, а грёзы вечны. Но старика мало заботит творящийся вокруг хаос: в кармане у него запрятана пара сигар и фляга отменного самогона — этого больше чем достаточно, чтобы почувствовать себя счастливым.