Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

— Это трудный вопрос.

— Это невозможный вопрос!

— Значит, ответ не требуется?

Набожные неистово молятся своему богу: благодарят за деяния его, за то, что приглядывает за ними. Набожные даже и не подозревают, что их бог в это самое время потягивает разбавленную водку в одном из окутанных тьмой переулков. А рядом с ним в куче мусора задыхается от крика младенец.

— И что прикажешь с тобой делать, а, малец? — спрашивает бродяга-Иисус. — Воспитать или сожрать? Жертвоприношения! Э-эх, и почему все жертвы доставались исключительно моему взбалмошному папаше?

— Я был тем Змием, что подарил Еве яблоко, — говорит Пурпурный Дракон. — Но я не желал первородного греха. Просто… просто она мне понравилась! Это не было соблазнением, только ухаживание…

— А мы — простачек Адам, у которого едва не отбили бабу, — отвечаем мы.

— Я не хотел убивать своего брата Авеля. Но Всевышний приказал мне отделаться от слюнтяя, сказав, что так предначертано, так должно быть, чтоб много позже он — Всевышний — мог упиваться собственной властью. А ещё — чтоб у него появились причины окончательно проклясть род человеческий. То же самое он сказал и Авелю. Я просто защищался. Это было состояние аффекта, господин прокурор…

А Бодлер пишет стихи, вспоминая, как на июльском солнце бесцеремонно разлагалась обнаглевшая лошадь. Окрылённый моментом безумного прозрения, напрочь лишённый слуха Босх тщательно выводит музыкальный ад. Золя сидит на чердаке, закутавшись в простыню. Де Сад же просто хочет быть любимым, ну и — чтоб общество не лезло в его личную жизнь. Кстати, это именно он породил ролевые игры, ага!

И в одной из квартир, в затхлой темноте снуют тараканы, выискивая своими длинными усами-антеннами пропитание. В соседней же комнате неподвижно сидит человек. Он жуёт бутерброд с колбасой, в то время как его тело лоснится от пота. Разум этого человека давно уже мёртв: оцифрованный телевидением и интернетом, он отправился в бесконечное путешествие по каналам информации, то и дело спотыкаясь о смайлики и многоточия, банальные до зубовного скрежета сентенции, похабные шуточки и многочисленную рекламу. А стоящая у противоположной стены кровать пуста и холодна, на давно не стираной простыне пятна сомнительного происхождения. И если заглянуть в угол под потолком, то нетрудно отыскать паука, методично плетущего Ловец снов. В сетях этого паука запуталось уже немало ночных кошмаров, пустых иллюзий и блеклых надежд. И совсем скоро паук вырастет до размеров дома. Тогда он пожрет человека и сам станет человеком.

И, быть может, всё повторится?

— Значит ли это, что каждый из нас когда-то был пауком?

— Или остался им. Или ещё только станет.

— Подари нам правду!

— Но ведь правды нет! Неужели ты не понимаешь, миленькая Сапфо? Твой Фаон никогда не приплывёт к тебе под Алыми Парусами сбывшейся мечты. Ведь он влюблён в море-океан. И море-океан заберёт его себе. Уже забрало, глупенькая моя Сапфо…

В дремучем лесу Фавн раскладывает кости и следит за судьбами, постепенно исчезая в вихрящемся тумане. Впрочем, в том тумане исчезает не только фавн, но и прошлое, и будущее, и даже настоящее. Лишь феи хихикают в темноте, да русалка томно целует губы охладевшего к ней утопленника.

— Ты веришь? — спрашивает нас Дракон.

— Мы видим! Да, теперь мы видим.

— Что ты видишь?

— Каштановые сны на твоём хвосте.